Она не сразу различила его среди теней. Он поотстал и стоял, всматриваясь вдаль. Плащ его, при полном безветрии, трепало ветром. "Он и не в городе, он на вершине", — догадалась Манька, едва не прослушав слова Борзеевича.
— С другой стороны, место глухое, города ни на одной карте мира нет, — возразил Борзеевич, зябко поеживаясь. — Нам бы парочку таких монет…
— На что они нам? Мы на них здесь ни еды, ни одежду не купим, а Дьявол нас обязательно проклянет! — торопливо предостерегла она друга. — Я его знаю!
Последние слова прозвучали с такой печалью в голосе, что и Борзеевич не удержался, подзавывая ей. От сокровищ разбегались глаза. Такое она даже в кино не видела, ну сундук, ну два, а тут сундуков и шкатулок было с тысячу. И посуда, и статуэтки, и разные украшения.
— Пойдем, мой старый друг, лишенный алчности и скупости! — позвала Манька. — Если богатыми не станем, вернемся!
Они не торопясь пробирались между разбросанными сокровищами, то и дело останавливаясь и рассматривая, переворачивая их железным посохом или неугасимой ветвью. Борзеевич иногда с любопытством вскрикивал, открывая то один удивительный артефакт, то другой. И когда достигли середины площади, он наверняка знал, чем занимались эти люди, о чем думали и мечтали, как отдыхали и чем питались. Очень часто встречалось изображение змеи и странных животных, вымерших много тысяч лет назад. Были изображения — дракон поедающий человека, крылатый человек, убивающий дракона. Иногда друг друга, иногда совместно, иногда поодиночке. Много изображений, прилипшие друг к другу спиной мужчина и женщина. Человека бегущий, охотящийся, повозками управляющий, читающий, поедающий, любвеобильный, преклоняющий колени… Но более всего попадались колосья и прочая растительность. А еще источники вод.
В общем, все, как обычно. Жили люди — беду не ждали.
И вдруг Манька поняла: настоящая тут еще каменная статуя, похожая на каменный саркофаг, которая находилась как раз посередине площади и никак не могла считать себя сокровищем. Сама статуя была небрежно выполненная, грубо обтесанная, из камня, который Маньке показался странно знакомым — черный, как тот, что она держала в руке, когда хотела запустить им в черта. На втянутых руках статуя держала медную лампу, которая тоже казалась настоящей — не было в ней ничего, что делало бы ее сокровищем. Человек будто бы прикрывался лампой от неведомой опасности. Она споткнулась о нее, когда хотела перешагнуть. Лампа выпала из руки и глухим звуком ударилась о булыжную мостовую. Человек, вернее статуя, которая изображала человека, будто бы застыла в безмолвном крике. Вопль разве что не вырвался из ее открытого рта. Изображенный на лице ужас был так хорошо передан, что и Борзеевич снова перешел на шепот, удивившись, откуда доисторическому первобытному скульптору так много известно о мимическом строении и науке его передачи.
Оба на мгновение застыли, удерживая друг друга.
— Манька, смотри сколько всего! — сказал Дьявол, как всегда вырастая из неоткуда прямо за спиной.
Манька от неожиданности вздрогнула. Потом обрадовалась — без Дьявола было жутковато.
— Так обманка же! — возмутилась она, с интересом рассматривая лампу. Не похоже, чтобы в ней кто-то бы уместился. — И чего они тут, бледные и худые, сами свои сокровища не подберут?!
— Так для них сокровища не настоящие же! — развеял Дьявол ее сомнения, разведя руками в недоумении, что догадка не пришла к ней самой. — План другой!
— Слышала я, болезнь такая есть, которая целый город может скосить — не заразиться бы! — засомневалась она, нахмурившись. — Мне своего железа хватает… И вообще, у меня такое ощущение, что это ловушка. Я прямо слышу, как в ухо кричит кто-то: спасите, помогите, потрите…
Борзеевич оглянулся на Маньку, бледнея.
— Я тоже слышу, — прислушиваясь, проговорил он, отступив от кучи сокровищ, которую только что ковырял рогатиной, как бомж, выискивая среди колец, сережек, браслетов, всяких цепочек и диадем горшки и шкатулки с изображениями богов, людей и животных.
— А что же они тогда лампу к этой страшной статуе приладили? — задалась она вопросом, содрогнувшись. — Хоть кто откажется! Нет уж, я пока не разобралась, никому помогать не стану. Надо порыться в источниках… С дуру поможем, а нам кто потом поможет? Пошли, Борзеевич!
Она закинула мешок и собралась уходить, но тут Дьявол стал откровеннее.
— Это вампиры потрудились, — сказал он, сочувствуя стороне пострадавшей, — Выпитая кровь и мумификация от проникшей в тело слюны. Давно это было… — он задумался о прошлом. — Ой как давно! Вампиры-то поначалу не искали вожделения, пили всех без разбору и до последней капли. Нападали ночью и уничтожали всех жителей. А потом поняли: выпитый человек становится ямой. Зачем нападать из-за угла, когда можно прекрасно сосуществовать с человеком, имея пищу на каждый день, если немного отвратить человека от мыслей о самом себе. Без маски вампир выглядит ой как некрасиво: ребрышки бы их на свету пересчитала — просвечивают, красные глазоньки выдают, что спят неурочно, зубики… зубики открывают подвид саблезубых… И стали думать, как обойти людей, которые искали вампиров по всему свету.
— Получается, теперь они хуже вампиров, которые из меня кровь пьют?! — ужаснулась Манька. — Получается, мы среди вампиров? — она кивнула на труп, который лежал неподалеку и пытался ползти в их сторону. — Они же покусанные!
— Ну, не совсем, — ответил Дьявол. — Вампиры по всему свету искали села и города, в которых давненько не видели вампиров. Не имея примера перед глазами, люди гнали людей, способных найти вампира и вырвать ему клыки, уверенные в том, что брат, или мать, или другой родственник таковым быть не может. Они ж с малолетства друг друга знали — и не отдавали. И ни живой воды у них, ни осиновых кольев не припасено, землю давно не считают благим даром, рассматривая в качестве орудия производства. И как только вампиры находили такой город, они нападали на него, забирая сокровища и ценные вещи. Но от укуса человек не сразу умирает, поэтому, когда после нападения свершался магический ритуал, чтобы скрыть следы нападения, жители уходили в безвременье не живые, но и не мертвые. И вроде бы стоит город на том же месте, а видят его в другом. Наверное, одни руины от него остались, но все еще жив. Я долго смотрел, как проклинают жители города вампиров, умоляя вернуть их на день вперед и помнить. Я дал им такую возможность, положив в городе лампу, которая может исполнить три желания.
— И что? — заинтересовалась Манька.
— Ничего, — ответил Дьявол. — Спроси у этой статуи, что было дальше.
— Так она мне и расскажет! — не поверила Манька, скептически усмехнувшись. — Похоже, милосердие не привело к добру. Всегда так: не делай добра, не получишь зла. Иначе не валялась бы посреди площади в неприглядном виде.
Манька с жалостью посмотрела на статую, от которой отшатнулся Борзеевич, рысцой покидая площадь с сокровищами. Стена, которой был обнесен город, сужалась. Противоположные ворота возвышались впереди, еще заслоненные домами на поворотившей к ним улице, но арочный вход, украшенный колоколом, был виден издалека. Наверное, чтобы когда ворота ломали, колокол будил весь город. Получалось, что жители впустили вампиров сами.
А за колоколом брезжил закат.
Так и должно было быть — день на вершине пятой горы заканчивался.
Дьявол улыбнулся и зашагал в сторону противоположных ворот, которые вели из города. Манька все еще стояла, то прислушиваясь к голосам людей из прошлого, то взирая на молчаливую статую, которая поведать уже ничего не могла, то сокрушаясь, что столько добра пропадает.
Через несколько шагов Дьявол обернулся и спросил то ли сердито, то ли ехидно — как-то средне спросил:
— Мы идем, или будешь тереть лампу? Может, желание есть?
— Есть, — грустно призналась Манька, догоняя его, — домой вернуться! К избам! — она потупила глаза, поковыряв носком землю, недовольно размышляя: — Лишняя тяжесть мне ни к чему, обойдусь как-нибудь. Вампиры мне спасибо не скажут, что я оставляю лампу здесь, но три моих желания закончатся, а потом наступят три их желания. Правильно Борзеевич сказал, первым своим желанием, они окружат меня заботой… Но мы ведь прорвемся? Мы вернемся? Вот сейчас город закончится, и я увижу, как внизу горят огни, и вьются дороги между селами и городами… И дворец… Нет, пожалуй, во дворец еще рано, железо — будь оно неладно! — Она уже догнала Дьявола, который взял у нее котомку, которую она еле тащила от усталости. Отдохнуть в проклятом городе они не рискнули, шли уже часа три, не останавливаясь. — Покойники не покойники, умереть бы ты дал им! — попросила она. — Пусть бы не страдали. Ведь больше покойники!