– Что вы так распереживались, – бросила она растревоженной женщине, – вон она жива-здорова, причина ваших стонов. И ничего с ней не случилось, стоило поднимать такой шум!
– А ты хочешь, чтобы случилось? – круглыми от возмущения глазами взирала на красотку Мария Александровна.
– Не волнуйтесь, – Катя постаралась успокоить сердобольную женщину, – в городе даже безопаснее, чем в моем институте: ни пьяных, ни наркоманов, ни полоумных студентов.
– И все равно, Маша права, – сказал свое веское слово Вениамин Григорьевич, – нельзя быть такой беспечной в наше время. Если с тобой что-то случится, мы даже не узнаем об этом. Помню, мы как-то в увольнительной решили сходить за грибами в небольшой лесок поблизости…
– Вениамин, ну, причем тут эти твои истории, – всплеснула руками разволновавшаяся женщина.
– Правда, все в порядке, и меня это устраивает, – настаивала девушка.
– Интересно, – протянула крашенная блондинка, – а чем это ты занимаешься таким? И сегодня вон куда-то намылилась.
Катя бросила Инге сердитый взгляд, мысленно желая ей внезапный приступ поноса или чего-то, способного отвлечь внимание этой противной дамочки.
– Я устроилась на работу, – недовольно призналась девушка.
– Чем заниматься? – пробасил Вениамин Григорьевич.
– В одной лавке, всякие мелкие поручения, как обычно, – студентка абстрактно описала свою будущую деятельность, сама, не представляя, чем на самом деле ей предстоит заниматься.
– Работа – это прекрасно, – кореец, все это время спокойно попивающий кофе, со звоном поставил на блюдце небольшую чашечку, – особенно для женщины. Она отвлекает от ненужных мыслей и способствует самоорганизации.
– Господин Кам, но ведь Катюша совсем одна остается, – возразила ему тетя Маша, прижимая руки со стаканами к пышной груди.
– Чем раньше молодежь учится ответственности, тем лучше, – назидательно ответил дед Чу Ын, тем самым ставя точку в этом разговоре. Против его слов даже не стала возражать Мария Александровна, хотя на ее лице все еще читалось беспокойство.
Оказавшись на улице, Катя глубоко вдохнула и тяжело выдохнула: вот же повезло попасться на глаза крашенной гарпии! Она теперь ни в какую не отцепится и станет придираться по мелочам, развлекаясь за чужой счет. Еще, наверняка, воспользуется возможностью привлечь к себе внимание красавца испанца и нажалуется, тогда и до Педро все дойдет. Кате совсем чуточку было интересно, как отреагирует португалец, но вообще-то ей не хотелось, чтобы старший игрок знал о ее прогулках. Почему-то казалось, что остальные люди обязательно попытаются исправить все, лишив тем самым девушку огромного удовольствия исследования города.
В лавку к Михасу Катя заскочила на полном ходу, радостно предвкушая их сегодняшнюю встречу:
– Здравствуйте!
В уютном желтом свете в глубине помещения она увидела за прилавком хозяина лавки, но он был не один. На громкий возглас шумной девушки обернулся и пожилой джентльмен, и его посетитель, устроившийся в кресле странной конструкции. На его коленях находился небольшой деревянный ящик, из которого торчали крохотные гладкие и блестящие, словно отполированные, ростки, несколько листов мятой бумаги и толстый томик в синей кожаной обложке. Катя застыла, как вкопанная, увидев лицо психа и его колючий взгляд, словно клещ, мгновенно впившийся в нее.
– Что она тут делает? – прошипел он, бережно накрывая рассаду бумагой.
– Я предложил ей работу, – совершенно спокойно отозвался Михас, нисколько не обращая внимания на перекосившуюся при его словах физиономию блондина. – Катя, проходи, не слушай этого шúса.
– Ты испéшиа ша да? – ледяным голосом спросил ненормальный.
– Нáда хаáса. Ты не можешь чáха кеоехó.
Посетитель зло сверкнул глазами, но, ничего не ответив, только швырнул на прилавок книгу. Она громко шлепнулась на столешницу и, проехавшись по ней до самой кассы, остановилась. Катя, провожавшая ее взглядом, не заметила, что блондин снова обратил свои ледяные глаза на нее.
– Чего шаá хжашá? – припечатал он, движением головы показывая, чтобы она убиралась с дороги, и, дернув за какой-то рычажок на кресле, резко развернул его. – Кхá алáа саá! – выплюнул парень и едва не наехал на девушку, едва успевшую сообразить отскочить в сторону.