В прошлый кон Катя забрела довольно далеко и случайно наткнулась на одну привлекшую ее внимание лавку, в витрине которой красовались разнообразные карты ручной работы, выполненные на бумаге, коре, шелке, связанные, словно паутина, из тончайших нитей. Как же загорелись глаза девушки, обнаружив такое сокровище! Она не могла прочесть их, но все же, некоторые места узнавала, хотя большинство и оказались совершенно неизвестными. И этой ночью Катя поспешила наведаться туда, пока имелась такая возможность. Карты все так же призывно манили, и она, поддавшись их влечению, заворожено прилипла к витрине, жадно пожирая их глазами. Каждая мельчайшая деталь, каждое дерево и кустик, даже плитки на дорожках занимали положенное им место с поразительной точностью. Их линии различной насыщенности и толщины нисколько не перегружали полотен, а все сделанные надписи, казалось, парили в нескольких миллиметрах над ними, оторвавшись от изображений. Бегая ненасытным взглядом по полотнам, девушка заметила какое-то движение в глубине магазина. В сумраке помещения под торшером на высокой ноге в кресле сидел молодой парень, светлый и симпатичный, как все местные. Он, увлеченный книгой, не видел рассматривающую его девушку, а Катя замерла, тихонько изучая отрешенное лицо незнакомца: брови и ресницы темнее волос, ровный прямой нос, несколько пухлые губы, волевой подбородок. Все время, что она наблюдала за ним, он не двигался, словно не живой, продолжая пялиться в одну и ту же страницу. Что-то в нем было неправильного, но девушка никак не могла понять, что так ее зацепило. Вдруг тилец резко поднял взгляд, почувствовав что-то, и уставился прямо на Катю, словно между ними не было никакой преграды в виде витрины. Она испуганно отпрянула назад от диковатого блеска его пронзительных серо-зеленых глаз, и, чувствуя, как по спине пробегают мурашки, поежилась.
– Странный тип, – буркнула себе под нос девушка. – Да и я тоже хороша! – она покачала головой, мысленно ругая себя. – Вылупилась на него! – Катя покосилась в сторону витрины. Неприятный пробирающий до костей взгляд незнакомца отбил всякое желание любоваться картами, и она решила вернуться назад.
Кем-то давно было придумано объединить игроков в команды. В этот раз Катина группа по выпавшему ей жребию отдыхала в небольшом пабе, расположенном на небольшой улочке, скромно приютившейся рядом с главной площадью, во главе которой возвышалась башня с часами. Всего в русской команде состояло восемь человек. Среди них находились люди, владеющие несколькими языками, которых называли связными. Именно через них происходила координация всех движений во время самого кона и поддерживалась связь со старшим игроком, распределявшим обязанности. Такими были датчанка Агнесса, старшая группы, и Кам Чу Ын, корейский пенсионер, самый старый из всех людей. У последнего хранилась касса русских, состоявшая из общего заработка. Прижимистый дед Чу Ын, как его называли за глаза, умудрялся куда-то прятать монеты так, что они сохранялись из кона в кон никем не тронутые. Забрать с собой в реальный мир их не удавалось – вещи, кроме одежды и обуви, не переносились вместе с игроками туда и обратно.
Катя открыла дверь паба, тихонько звякнувшую висевшими на ней полыми шарами каких-то высушенных плодов, которыми здесь обычно украшали вход. Владелец, невероятно светлый блондин, заметив ее, сдержано кивнул и тут же сосредоточился на протирании бокалов.
– Катюш, будешь чаю? – заботливо поинтересовалась полноватая женщина с короткой копной вьющихся волос, стоило девушке переступить порог заведения. Тетя Маша, или Мария Александровна, словно заботливая квочка, всегда следила за тем, чтобы все были сыты, напоены и согреты.
Девушка нехотя согласилась, усаживаясь за столик к Маргарите, молчаливой и невзрачной женщине, совсем недавно перешагнувшей рамки бальзаковского возраста, и Вениамину Григорьевичу, широкоплечему военному в отставке, лысоватому и сбитому. Они тоже сегодня успели поработать и вернуться, а теперь неспешно попивали что-то из высоких глиняных кружек. В мягких креслах рядом с входом, где расположились худощавый господин Кам и темноволосый красавец Никита, велась своя беседа.