Как ни удивительно, падение Карфагена началось с одного из его самых великих героев — Гамилькара Барки, который во время Первой пунической войны "посеял семя раздора и партий".
До 264 года до н. э. Рим и Карфаген как бы не замечали друг друга, занятые своими делами. Рим покорял Апеннинский полуостров, у Карфагена были свои интересы. Но по мере роста обоих государств, мир становился для них тесен. "Яблоком раздора" стала находящаяся между ними Сицилия. Карфагеняне, являясь владыками морей, поначалу с очень большим пренебрежением смотрели на попытки Рима создать собственный флот. На первую битву у Ли-парских островов карфагеняне вышли, даже не имея четкого плана действий, полагая, что он у них давно в крови. Однако римляне применили новую тактику: абордажные крючья и мостики, по которым легионеры переходили на неприятельский корабль. Через четыре года карфагеняне выставили самый большой флот, насчитывавший 350 боевых трирем и 150 тысяч войска, и опять проиграли. После этого римляне высадились в Африке. Карфагеняне запросили мира, но консул Атилий Регул предложил невыполнимые для них условия. Карфагеняне собрались с духом, реорганизовали сухопутную армию и во главе ее поставили спартанца Ксантиппа. Римляне были разбиты, консул взят в плен. Шедший на выручку римский флот попал в бурю и затонул. Уже праздновавшие победу римляне оказались у разбитого корыта. Они собрали новые войска и построили новый флот, но и его разметала буря. И даже третий флот постигла та же участь. Денег у Рима больше не было, к тому же новый карфагенский полководец в Сицилии Гамилькар Барка смелыми и неожиданными рейдами постоянно тревожил приморские города Италии. И все-таки стратегическое положение Рима было более выгодным: он блокировал с суши последние карфагенские твердыни в Сицилии, хотя и не мог их взять без флота. Тогда римляне прибегли к крайнему средству: заставили богатых граждан на собственные деньги снарядить 200 пятипалубных кораблей. Этот флот разбил карфагенян. Они запросили мира. Условия его были очень тяжелые: Карфаген лишался Сицилии и должен был выплатить контрибуцию в размере 3200 талантов серебра (84 тонны). Без выкупа пришлось вернуть и пленного консула, и других, пленных.
Тяжелая ситуация Карфагена усугублялась еще и тем, что в Африке подняли восстание наемники, которым нечем было платить, и ливийские крестьяне. Руководили ими ливиец Матос и беглый раб Спен-дий. С напряжением последних сил восстание удалось подавить вернувшемуся в Карфаген Гамилькару Барке.[40]
После этого республика раскололась на аристократов, ратовавших за мирные отношения с Римом, и демократов, жаждавших реванша. Последних возглавил Гамилькар. Он понимал, что римляне и следующую войну постараются перенести на земли Африки, успех же карфагенянам могла принести только наступательная война на территории противника. Самым уязвимым для Рима местом была Цизальпинская (то есть лежащая по эту сторону Альп) Галлия. Гамилькар решил напасть на нее через Иберию: во-первых, здесь были большие месторождения серебра, чтобы пополнить оскудевшую казну; во-вторых, воинственные племена иберов и кельтов, которые отлично зарекомендовали себя как наемники. Сюда он и отправился спустя четыре года после окончания первой войны. Скоро, однако, он погиб в схватке с иберами. Карфагенскую экспансию возглавил его зять Газдрубал. Ему удалось завоевать большую часть Испании и построить опорную базу Новый Карфаген (ныне Картахена). Это вызвало вторую войну. Но и Газдрубал погиб от иберийского меча. И тогда на историческую сцену вышел один из самых выдающихся полководцев истории — Ганнибал. История перехода войск Ганнибала через Альпы и его четырнадцатилетние блуждания по Италии описаны во многих книгах, как древних, так и современных. Ганнибал не потерпел в Италии ни одного поражения, он нагнал на римлян такого страха, что и через сто лет они вздрагивали при упоминании его имени, Но после каждого поражения у Рима вместо одной армии появлялось две. Главным противником Ганнибала оказался престарелый Фабий Максим, избравший тактику ухода от боя.[41] Постепенно армия Ганнибала таяла, к тому же римляне, собрав остатки сил, высадили в Африке экспедиционный корпус во главе с Публием Корнелием Сципионом. На сторону римлян перешел нумидийский царь Масинисса, имевший по тем временам одну из лучших конниц в мире. Ганнибалу пришлось вернуться в Карфаген. В 202 году до н. э. Сципион и Ганнибал сошлись в битве при Заме. Римлянам удалось разбить карфагенян, следуя тому же плану, по которому четырнадцать лет назад уничтожил их Ганнибал при Каннах. У Карфагена не было ни денег, ни армии, чтобы продолжать борьбу.
По мирному договору за африканской республикой остались только окружающие ее земли. Она обязалась выдать все военные суда, за исключением десяти трирем, и выплатить 10 тысяч талантов контрибуции. Но роковым для нее оказалось третье условие: не воевать без разрешения Рима.
Удивительно, что даже в этой ситуации Карфаген опять явил миру свою живучесть и цепкость. Новых торговых контрагентов он нашел на востоке Африки. Постепенно он оправлялся, хотя политические дрязги в городе достигли апогея. Демократы и аристократы уже открыто ненавидели друг друга. Появилась третья — партия патриотов. Этой ситуацией воспользовался нумидийский царь Масинисса. С педантичной последовательностью он стал захватывать последние колонии Карфагена. В самом городе Масинисса посредством золота создал собственную партию, которая вела себя так, что ее пришлось выгнать из города. Карфагеняне отправили в Рим посольство, жалуясь на агрессивного нумидийца. Сенат не только одобрил захват земель, но еще и присудил карфагенян к штрафу на том основании, что во времена, когда сами римляне еще сидели на деревьях, эти земли уже принадлежали кочевникам. Воспользовавшись такой неожиданной поддержкой, Масинисса продолжил захват карфагенских территорий. И терпение финикийцев лопнуло. Однако Масинисса разбил наспех собранное карфагенское войско.
Между тем в самом сильно разбогатевшем за счет ограбленных Карфагена и Греции Риме торговцы, ростовщики и нувориши активно ратовали за физическое уничтожение торгового конкурента. Карфаген со своими богатствами был для них как бельмо в глазу. Парадоксальным образом во главе их встал Марк Порций Катон, проповедовавший жизненный принцип ''Ничего лишнего!" и возврат к древнеримским обычаям, где не было места ни разврату, ни продаже государственных должностей, ни сутяжничеству, ни другим порокам, порожденным не пристроенными к делу деньгами. Это был типичный кулак. Людей, которые на завтрак употребляли паштет из языков фламинго, он мог бы задушить прямо во время приема пищи. И все-таки они столкнулись. Каждый день Катон приходил пешком из своего имения на форум и бубнил сакраментальное: "Карфаген должен быть разрушен". Он лез с этой фразой повсюду. Если в кулуарах сената, гадко подхихикивая, обсуждали поведение какой-нибудь патрицианки Лесбии, Катон тут же встревал: "Конечно, Лесбия — шлюха! И мать ее была шлюха! И бабка! И прабабка! Но Карфаген все-таки должен быть разрушен". Этот добровольный, восьмидесятипятилетний морализатор с замашками современного терминатора, готовый бесплатно любого учить любому, до того надоел римлянам, что даже в самые гуманистически настроенные головы стала проникать мысль: "Интересно, если все ж разрушить Карфаген, Катон сменит пластинку?" Но Катон не мог ничего изменить, психика его была подорвана с самого рождения. Все детство и отрочество будущего защитника древнеримских обычаев пугали перед сном Ганнибалом, в юности он, вместо того чтобы обхаживать прабабку Лесбии, еле унес ноги от Ганнибала при Тразименском озере, да и в последующих битвах ему здорово досталось. И его страх перед Карфагеном разделяло большинство лысых или седовласых сенаторов.
41
[41]Возможно, именно ему мы обязаны победе над Наполеоном. Кутузов, вне всякого сомнения, использовал опыт именно Фабия Максима Наполеон, не потерпев ни одного поражения в России, вынужден был покинуть ее побежденным.