По признанию входившего в число конспираторов английского наемника Питера Глиббери, автором заговора был сотрудник государственного департамента США Роберт Оуэн, тесно связанный с сотрудником американского Совета национальной безопасности Оливером Нортом.
Напрашивается вопрос — зачем, скажите на милость, сотруднику внешнеполитического ведомства планировать убийство собственного посла? Во-первых, Оуэн был не столько госдепов-цем, сколько агентом Норта. Во-вторых, в период, когда оказание помощи контрас на законных основаниях было блокировано конгрессом США, Норт имел четкую задачу — любыми средствами обеспечить непрерывное секретное финансирование их террористической деятельности. В этой «игре» на кону стояли личные амбиции президента Рейгана, и потому ставки в ней были, видимо, куда выше, чем жизнь посла.
Американские журналисты затронули крайне серьезную тему. Предание широкой гласности связей Медельинского картеля с американскими официальными лицами и его содействие ползучей агрессии наемников ЦРУ против Никарагуа могло скрасить реноме и картеля, и официальных лиц, и ЦРУ. В самих США публикацию дальнейших разоблачительных материалов удалось предотвратить. Остановить колумбийскую печать оказалось, как это ни странно, сложнее. Она сконцентрировала внимание на медельинской ветви скандала и, в первую очередь, на фигуре Очоа. Вновь всплыла оставившая незаживающую рану история с судом над кокаиновым бароном.
К осени 1984 года Медельинский картель отчасти вернул себе былую власть и могущество. Пабло Эскобар и Гонсало Родригес Гача спокойно занимались восстановлением сети производителей и сбыточников. Карлос Ледер, который прежде имел дурацкую привычку болтать лишнее и пытался тягаться с картелем в качестве поставщика, сослал себя в Льяное и сидел там тише воды, ниже травы. Но Эскобар и Родригас Гача все же приставили его к делу: надзирать за растущим производством кокаина в джунглях. Ледер был также посредником между картелем и «Движением 19 апреля» (М-19) — левацкой партизанской группой, которую наркодельцы нанимали порой для выполнения отдельных заданий. Партизаны служили любому, кто щедро оплачивал наемных убийц. Что же до Хорхе Очоа, то с мая месяца о нем не было ни слуху ни духу. Очоа словно испарился, как только никарагуанское дело получило широкую огласку.
На самом деле приблизительно в июле или в начале августа Очоа эмигрировал в Испанию. И объявился в Мадриде под именем Мойсес Морено Миранда. Путешествовал с женой и производил исключительно респектабельное впечатление.
Вскоре после приезда супруга Очоа начала вносить в местные банки крупные долларовые вклады. В одном из самых фешенебельных предместий Мадрида Очоа купил дом площадью 750 квадратных метров с бассейном, теннисными кортами, складом и дискотекой. В гараже стояли четыре «мерседеса». Своего пятилетнего сына Очоа записал в американскую школу с обучением на двух языках.
В конце августа к Особому прокурору Испании по предотвращению и искоренению наркобизнеса по тайным каналам поступили сведения, что Морено Миранда не тот, за кого себя выдает. Провели расследование и вскоре поняли, что Морено Миранда — контрабандист, который хочет обосноваться в Испании. К 25 сентября полиция выяснила его настоящее имя и подслушала пять телефонных разговоров; Очоа звонил в Колумбию, Лондон, Панаму и Бельгию.
Полиция сообщила об этом резиденту УБН в Мадриде, а он телеграфировал в Вашингтон. Министерство юстиции подготовило запрос о выдаче Очоа в связи с никарагуанским делом. Запрос отослали в посольство США в Мадриде, а 17 октября посол передал экземпляр документа в министерство иностранных дел Испании. США требовали ареста Очоа.
Испанские полицейские следили за ним несколько месяцев. Размах его деятельности был пугающе велик. В ноябре стало известно, что Очоа собирается купить более четырех тысяч гектаров угодий на юге Испании. Полиция опасалась, что он использует это ранчо для превращения Испании в международный центр по распространению кокаина.
15 ноября 1984 года испанская полиция арестовала Очоа с женой и заморозила все их банковские счета. Агенты УБН проследили, чтобы сына Очоа забрали из американской школы.