Хеттский экономический и общественный строй, с которым нас знакомит Богазёйский архив, — это довольно развитое рабовладение (о процессе превращения хеттской племенной знати в рабовладельческую, начало которого можно отнести к рубежу III и II тысячелетий до нашей эры, у нас имеются лишь косвенные данные, особенно из корреспонденции ассирийских купцов и ростовщиков, откуда явствует, что «местное население угоняют в рабство»). В этом относительно развитом рабовладельческом строе можно отметить весьма сильные элементы патриархального рабства, что само по себе вовсе неудивительно. Но мы можем отметить в нем еще одну черту, и с нею связана проблема, которую историки не только не осветили, но даже и не поставили.
Какой характер носит хеттский рабовладельческий строй? На первый взгляд он должен быть — с исторической и географической точек зрения — рабовладельческим строем «азиатского типа». Как известно, рабовладельческие формации этого типа исторически и хронологически предшествовали античному (греко-римскому) рабовладению и отличались от него по крайней мере тем, что на древнем Востоке земля всегда была собственностью государства, во главе которого стоял правитель с неограниченной властью, и тем еще, что первой предпосылкой сельского хозяйства здесь было искусственное орошение, систему которого можно было создать и поддерживать единственно на основе массового использования рабского труда. Однако эти важнейшие факторы, определяющие, по мнению Энгельса, отличие азиатского рабовладельческого строя от античного, в хеттской экономике не играли решающей, а возможно даже, и сколько-нибудь существенной роли. Поэтому хеттский рабовладельческий строй отличался и от «классического» азиатского, знакомого нам по истории Месопотамии и Египта, и от «классического» античного, с которым мы знакомы по истории Греции и Рима. От последнего прежде всего потому, что у хеттов весьма значительную роль играло общинное хозяйство свободных крестьян. Это был оригинальный, своеобразный тип экономического устройства, несомненно заслуживающий подробного изучения.[23] И вполне закономерно, что на этом своеобразном экономическом базисе возникла своеобразная надстройка хеттских политических, правовых и других институтов, встретить которые на почве древнего Востока было для нас такой неожиданностью.
Но сколь бы ни был своеобразен экономический и общественный строй хеттов, остается фактом, что это был рабовладельческий строй и население Хеттского царства разделялось на два основных антагонистических общественных класса — рабов и рабовладельцев. Помимо двух этих классов существовал также многочисленный класс свободных производителей, состоявший частью из членов крестьянских общин, частью из самостоятельных крестьян и ремесленников. Классовую структуру хеттского общества дополняло сословие «профессиональных воинов», составлявших ядро хеттского войска.
В древнейшие времена рабы рекрутировались главным образом из покоренного населения «страны Хатти», а позднее в подавляющем большинстве из военнопленных, под которыми подразумевались не только воины, захваченные
на поле битвы, но и население, угнанное с завоеванных земель (в некоторых хеттских документах между этими двумя группами делается различие: «захваченные» на поле боя называются appantes, а «угнанные» с завоеванных земель обозначаются шумерским термином NAM.RA. «Захваченные» иногда принимались в хеттское войско и получали земельные наделы, как свободные хетты; обычно же они сливались с «угнанными» в единообразную массу рабов). Кроме того, в хеттском обществе были и «долговые рабы»; особенно со времен повального голода до нас доходят сведения, что «отец продавал сына за серебро». В сравнении с большим количеством рабов, которых давала война, число «кушіен-ных рабов» было, вероятно, малозначительным. В этой связи интересно отметить, что ни в одном из десятков тысяч хеттских документов не говорится о купле или продаже раба. Зато говорится о его краже — хеттский кодекс карает за кражу раба строже, чем за его убийство.
Естественный прирост рабов (потомки рабов оставались рабами) дополнялся войной — охотой на людей. «Захваченные» и «угнанные», которыми завладел царь, то есть царское войско, работали на различных царских службах, преимущественно в царских имениях. Царь также наделял рабами храмовые хозяйства, города и крестьянские общины; об этих «дарах» сохранились записи, поражающие своей бухгалтерской дотошностью. Помимо царя на войне приобретали рабов военачальники, возничие и рядовые воины; эти рабы становились затем частной собственностью.
Хеттские воины. Копия рельефа из Каркемиша
Рабы либо были заняты в производственной сфере (в сельском хозяйстве, горнодобыче, ремеслах), либо — в меньшей мере — находились в услужении. Хотя несомненно их было много, у нас нет уверенности, что они составляли большинство трудящихся. Древние общины свободных крестьян удержались до самой гибели Хеттского царства, и государственная власть была заинтересована в их сохранении, поскольку они поставляли главные кадры хеттского войска. К значительному числу свободных общинников следует добавить и немалое количество самостоятельных крестьян и ремесленников, так что «класс производителей» в хеттском обществе нельзя прямолинейно отождествлять с «классом рабов».
О положении рабов мы можем судить лишь косвенно — по некоторым правовым и хозяйственным документам. Хеттский кодекс, который по отношению к свободному населению был снисходительным, даже «гуманным», для рабов предусматривал не менее жестокие наказания, чем законы соседних восточных деспотий. Правда, свободный («чистый человек») платил за кражу больший штраф, чем раб, но с точки зрения разбирающихся в тонкостях права хеттских юристов, в этом проявлялось различие между «преступлением человека» и «ответственностью за нанесенный убыток», подобное нашему возмещению убытков за урон, нанесенный скотом; впрочем, и в инвентарных описях хеттских хозяйств и ремесленных мастерских рабы перечисляются вместе с домашним скотом и орудиями труда. За поджог свободный должен был вновь отстроить дом, но «коль скоро раб поджег дом, то даже если его хозяин возместит убытки, у раба отрежут уши и нос и отдадут их его хозяину». Если раб оказал сопротивление своему господину, он «шел в горшок», что означало до сих пор не уточненный вид пыток, за которыми, вероятно, следовала казнь.
Хеттские памятники ничего не сообщают нам по поводу высших форм классовой борьбы рабов против рабовладельцев, например массовых отказов работать, бунтов, о которых говорят нам египетские документы XII века до нашей эры (времен Рамсеса III), и восстаний, способных выдержать сравнение с восстанием спартанских илотов или восстанием Спартака в Риме. Однако в хеттских источниках часто говорится о «бандах», «мятежниках» и тому подобном (с одним из таких упоминаний мы уже встретились в надписи царя Азитавандаса, который «жил со своим народом счастливо и в постоянном достатке»). Не идет ли тут речь о восставших рабах? Не пользуются ли здесь хеттские правители той же терминологией, что и европейские феодалы, называвшие восставших крепостных «бандитами» и «мятежниками»? Но даже если мы не станем покидать твердой почвы исторических документов, написанных представителями хеттского правящего класса, мы найдем в них множество сообщений о непрекращающейся классовой борьбе, хотя преимущественно о ее низших формах, например об отказе повиноваться, бегстве и т. д. В некоторые периоды бегство рабов приобретало прямо массовый характер, и Хеттское государство защищало интересы рабовладельцев даже превентивными мерами — переселением подозрительных «пленных» (часто большими группами) в отдаленные области империи.