— Я никогда бы не заподозрил в вас любителя поэзии, — сказал Ашер, когда они встретились на корте, — но что вы в сквош играете, это сразу видно.
— Наверное, все дело в моем телосложении, — ответил Крейн. — Или вы перечитали мое резюме.
Ашер рассмеялся, подбрасывая в руке маленький серый мячик.
Крейна не удивило, что Ашер захотел с ним встретиться. В конце концов, он уже на станции более тридцати шести часов, и теперь руководитель научной группы хочет узнать, как обстоят дела. Удивило только выбранное место. Но Крейн уже начал привыкать к тому, как действует Ашер: поддерживает дружескую и непринужденную атмосферу, но дает понять, что нужны результаты, и причем немедленно.
Крейна это устраивало, и он был даже рад встрече, потому что ему и самому было о чем поговорить.
— Давайте разогреемся пару минут, — предложил Ашер и протянул мяч. — Подадите?
Крейн покачал головой.
— Начинайте.
Он следил, как Ашер посылает мяч к передней стене сильным точным движением. Тогда он попятился, балансируя на цыпочках и ожидая возвращения мяча. Мяч отскочил, и Крейн ударил с лёта, целясь в дальний угол.
Несколько минут они играли молча, изучая мастерство, опыт, стратегию друг друга. Крейн считал, что Ашер старше его как минимум лет на двадцать пять, но практики у него, похоже, больше. Сам Крейн играл так себе — половина его ударов вылетала.
— Что такое с этим кортом? — спросил он наконец, поднимая мяч и перебрасывая его Ашеру.
Ученый уверенно поймал его рукой.
— А, вы заметили. Нам надо было учитывать планировку станции. Потолок дюймов на двенадцать ниже, чем требуется. Для компенсации мы сделали корт немного глубже, чем обычно. Мне надо было сразу сказать вам. Когда привыкаешь, то оказывается, что такие размеры тоже хороши. Ну что, еще потренируемся?
— Нет, давайте сыграем.
Крейну выпало начинать, он выбрал сторону и сделал подачу. Ашер ответил быстрым ударом в дальний угол, и пошла серьезная игра.
Они обменялись ударами, и Крейн не мог не оценить мастерство ученого. Сквош — это отчасти подвижный спорт, а отчасти шахматная партия, поединок умов, стратегий и выдержки. Ашер все время старался вести, а его мощная подача вдоль боковой стены заставляла Крейна постоянно быть настороже. Он-то думал, что травмированная рука ученого не даст ему играть в полную силу, но Ашер, кажется, научился пользоваться правой рукой не только для замаха, но и для сохранения равновесия. Еще не успев осознать, Крейн начал безнадежно проигрывать.
— Партия, — сказал наконец Ашер.
— Девять-четыре. Боюсь, не очень хороший результат.
Ашер весело рассмеялся.
— В следующий раз у вас получится. Как я и говорил, к необычному размеру в конце концов привыкаешь. Давайте, ваша подача.
Во второй партии Крейн обнаружил, что Ашер прав: привыкнув к более низкому и глубокому корту, он понял, что играть ему стало легче. Крейн провел несколько атак и смог послать мяч за пределы зоны подачи, заставив Ашера играть у задней стенки. Теперь он уже не просто концентрировался на приеме мяча, но и мог занять лучшую позицию. Игра затянулась, и ему удалось победить Ашера со счетом 9:8.
— Поняли, о чем я говорил? — спросил Ашер, тяжело дыша. — Вы быстро учитесь. Так мы с вами сыграем еще несколько раз, и вам придется искать более опытного партнера.
Крейн усмехнулся.
— Ваша подача, — сказал он, бросая мяч Ашеру.
Ашер поймал мяч, но подавать не стал.
— Ну а как там Уайт?
— Он все еще на седативах. Коктейль из халдола и атавана. Против психоза и против тревожности.
— Я слышал, вы использовали весьма оригинальный способ уговорить его. Бишоп что-то говорила про стриптиз.
Крейн слабо улыбнулся.
— Человека в таком остром состоянии можно отвлечь, если его шокировать. Я сделал то, чего он никак не ожидал. И выиграл немного времени.
— У вас есть предположения, что с ним произошло?
— Корбетт сейчас составляет полный психологический портрет — насколько позволяет состояние пациента. Но диагноз мы пока поставить не можем. И это странно. Уайт совершенно адекватно разговаривает, даже несмотря на успокоительное. Но совсем недавно он был весь какой-то взвинченный и реагировал только на внутренние стимулы.
— То есть?
— Он был неуправляем, видел галлюцинации. А теперь забыл об этом. Не помнит даже тех жутких звуков, из-за которых с ним такое случилось. Свидетели и друзья говорят, что накануне замечали кое-какие странности, ведь обычно он был сдержанным. В анамнезе Уайта никаких психических расстройств нет. Думаю, вы и сами это знаете. — Крейн помолчал. — Я считаю, его надо вывозить со станции.