Мой интерес к инкскому пророчеству вырос из его очевидной связи с изменениями в андской космологической мысли, ускоренным правлением Уари и соответствующим ему ущербом, нанесенным андскому обществу. Составление космологического оправдания войны выпустило темных демонов человеческой природы на небесный свод. Что еще, кроме духа погибели, могло стать плодом такого деяния? По моему разумению, инкское пророчество воплотили именно такое понимание, но если я и позволил увлечь себя в этом направлении, то неохотно. Историки инков долгое время расценивали пророчество Инки Виракочи как некий лакмусовый тест на доверчивость.
Инкское пророчество предположительно возникло в главенствующий момент андской истории, когда, согласно большинству оценок, молодой мечтательный воин Пачакути отверг странную пассивность со стороны своего отца. Историки восприняли эту повесть как оправдание царской семьи за неспособность предусмотреть успех испанцев. Наиболее часто цитируемым источником о пророчестве Инки Виракочи является «Инка» Гарсиласо Ла Веги. Гарсиласо был сыном испанского капитана и его любовницы, знатной инкской женщины Чимпу Окльо, племянницы Уайна Капака. Хотя Гарсиласо воспитывался как испанский дворянин, отец его игнорировал и позднее женился на испанке. До совершеннолетия он рос с семьей своей матери. В возрасте двадцати лет в связи со смертью своего отца Гарсиласо покинул Перу и отправился в Испанию, чтобы никогда уже не вернуться. Много позже он написал свои воспоминания об инках в увесистых «Подлинных комментариях Инков», завершенных незадолго до его смерти в возрасте семидесяти шести лет. Согласно Гарсиласо, который со стороны своей матери происходил от панака, или прародителя, Инки Виракочи, этот предок, когда был уже стариком, предсказал,
«что после царствования нескольких Инков придут на ту землю никогда прежде не виденные люди, которые уничтожат религию и империю местных уроженцев… Он распорядился, чтобы среди царевичей это расценивалось как предание и чтобы это никогда не разглашалось простым людям, потому что негоже было осквернять то, что пришло посредством божественного откровения, и неблагоразумно разглашать, что в будущем Инки утратят свою религию и свою империю и лишатся своего высокого положения. По этой причине ничего больше не говорилось об этом пророчестве до тех пор, пока Инка
У айна Капак открыто не упомянул его незадолго до своей смерти… Индейцы дали имя Виракочи испанцам, потому что они вызвали исполнение этого пророчества…»
Позже Гарсиласо обратил внимание на то, что Уайна Капак — последний Инка, царствовавший перед появлением испанцев в Кахамарке, — умер с пророчеством Инки Виракочи на своих устах. Пророчество передавалось в течение пяти поколений как строго хранимая тайна царской семьи. Умирая от оспы, Уайна Капак, как повествуется, открыл окружавшим его страшную весть предсказания: он будет последним Инкой перед крушением. Таково было пророчество Инки Виракочи. Кое-что об этой традиции остается в описаниях Сиесы де Леона и Муруа, в которых Уайна Капак предвидел катастрофу в связи с донесениями о высадке испанцев на побережье.
С несвойственным отсутствием великодушия по отношению к Инкам великий историк Уильям Прескот первым категорически отверг толкование Гарсиласо как фантазию. Прескот принимал, что Уайна Капак был довольно проницателен, чтобы в донесениях о высадке белых людей на северном побережье Перу усмотреть знак великой опасности.
«Но другие оценки, получившие широкое хождение и не отвечающие этому, связывают первые известия о белых людях с издавна сохранявшимися в стране предсказаниями и со сверхъестественными явлениями, которые наполнили сердца всей нации тревогой. В небесах виднелись пылающие кометы. Землетрясения поколебали землю; луна была опоясана огненными многоцветными кольцами; удар молнии попал в один из царских дворцов и превратил его в пепел; и преследуемый несколькими ястребами, кричал орел, паривший в воздухе над большой площадью Куско, а когда царь птиц, пронзенный когтями своих преследователей, упал безжизненно на глазах у многих из инкских аристократов, они прочли в этом предсказание своей собственной гибели…
Таково донесение о впечатлении, произведенном появлением испанцев в стране, напоминающее сообщение о подобных чувствах суеверного ужаса, внушенного их появлением в Мексике. Но предания этой последней страны опирались на гораздо более высокий авторитет, чем предания перуанцев, которые, не подкрепленные свидетельствами современников, покоятся почти полностью на. одном лишь утверждении одного из представителей их собственной нации [Гарсиласо], который, несомненно, мечтал найти в неизбежных приговорах Небес лучшее оправдание бездеятельности своих соотечественников».