Хотя такой взгляд на значение «потопа» 650 года н. э. может казаться разумным, ничего из этого не становилось для меня очевидным из исследования, описанного до настоящего момента. Я также не понимал, до какой степени этот «потоп» составляет основу представления инков о себе самих как о народе-миссионере — с миссией, предполагающей исправление восприятия космических аномалий, накопленных со времени катастрофы 650 года н. э. и проявившихся в несостоятельности военного государства Уари и последующем крахе легендарной цивилизации Тиауанако.
Не зная этого, я собирался предпринять исследование, которое неизбежно вело к этим выводам. Я узнал бы, что ради познания тех сил, которые привели к формированию инкской империи и вдохновлявшей ее специфической системы мировоззрения, было прежде всего необходимо понять глубокую трансформацию в андском обществе, которая началась около 650 года н. э. В свою очередь, понимание этого события зависело от ясного понимания того, что было утрачено или, по крайней мере, основательно подорвано — а именно заложенные Виракочей старые принципы социальной организации андского общества — в мифологическом катаклизме, который отмечен его «уходом».
Ничего из остальной части этой книги не было бы задумано или написано, если бы я не стал упорно решать один вопрос: почему андский бог-творец Виракочи изображался с кошачьей мордой? Поскольку я искал вразумительный ответ на этот вопрос, я начал забрасывать свою сеть все дальше и дальше, все время говоря себе, что это потакание личной прихоти: эксперты по иконографии сказали, что лицо Виракочи было кошачьим, и я захотел узнать, почему оно было кошачьим. Мне казалось, что я был в состоянии разгадать это. Чем больше я углублялся в этот вопрос, тем больше меня озадачивала его неподатливость. Я начал осознавать, что понимал в андской религии намного меньше, чем думал.
Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я сдирал кожу с семейного дерева. Эта глава и две следующие описывают местный взгляд на использование и злоупотребление различными видами систем происхождения, как это отражено в мифологической записи. Если предыдущие главы прослеживали великую небесную идею-форму, в которую андские народы облекали свое духовное восприятие, то в следующих главах содержится попытка описать, как это же самое восприятие переносилось на землю и внедрялось в качестве характерной для андской земледельческой цивилизации социальной структуры. Я бы узнал, что этот образ мышления — связывающий происхождение и судьбу человечества со звездами — сначала порождает основы, а позже, поскольку он становится все более и более политизированным, бедствие, восстановление и, наконец, апокалиптическое уничтожение андской цивилизации.
В центре этой главы стоит происхождение самой длительной из всех этих структур, особая система двойного происхождения андского крестьянства, древняя практика рассмотрения происхождения кого-либо и по мужской, и по женской линии. Именно эту систему учредил Виракоча в самом начале андской цивилизации; именно эта система, подчеркивая сбалансированное равенство между полами, составляла структурную основу рисунка Пачакути Ямки периода конкисты; и именно эта система сохраняется до сего дня как основное правило, организующее принцип жизни андской деревни. Чего я не знал, поскольку ухватился за вечно исчезающий хвост андской кошки, было то, что он проведет меня назад во времени через мифологические значения формирования андской земледельческой айлью в тот мир и в то время, когда само понятие «отца», в нашем понимании, не существовало. Вся история начинается и кончается с потустороннего лица создателя солнца, луны и звезд.
Около 600 года н. э. лицо Тунапы Виракочи, андского божества, было высечено на десятитонном блоке андезита, который сегодня составляет косяк Ворот Солнца в Тиауанако (рисунок 4.2). Как и в классическом искусстве любой цивилизации, эта резьба представляет собой наслоение столетий культурного наследия. Исходящие от головы лучи являются солнечными и описываются в хрониках как образец (поздней) инкской иконографии солнца. Лицо — кошачье, что подтверждается «слезным элементом», разбросанным по лицу. Джордж Бэнкс идентифицировал эти «слезы» как град и как постоянный элемент в изображениях Бога Ворот. Тот же град-слез идет от глаз кошки на женскую, лунную сторону рисунка Пачакути Ямки (рисунок 2.4) и называется «granisso».