— Смотрю, приятель, для тебя эта игра в новинку. Зеленый еще. Когда доберемся до места, там будет ждать кабриолет. Не удивлюсь, если он и нас доставит в точности куда нужно.
В этом заявлении прозвучал невысказанный вопрос, который Дьюэр либо не уловил, либо предпочел не услышать. Но спутник настойчиво продолжал:
— А чем ты, собственно, занимался, пока Боб Грейс не свел тебя со мной?
— В бакалее работал.
В этих словах слышался отзвук незадавшейся судьбы, или несбывшихся надежд, или даже трагедии. Другой на том бы и остановился, но Данбар продолжал как ни в чем не бывало:
— Всем торговал или только зеленью?
— Всем.
— Ну и почему бросил?
Дьюэр уткнулся взглядом в спасательный жилет, разложенный на противоположной полке.
— Жена заболела, надо было ухаживать за ней. Нелегко приходится, когда такая беда нагрянет.
— Еще хуже, когда человек умирает. Гораздо хуже. На вот, затянись разок-другой — глядишь, и полегчает.
Некоторое время они молча курили трубки, кивая людям, проходившим по коридору и спотыкавшимся об их багаж. Время приближалось, наверное, к пяти, за окном темнело. Поезд по-прежнему тянулся вверх, в гранитные расщелины холмов постепенно заползали тени. День клонился к закату. Воображение у Данбара было не особо сильно развито: камень для него оставался камнем, чем-то таким, что можно взвесить, горный поток таил в себе риск промочить ноги. И тем не менее какое-то воздействие надвигающийся мрак на него оказывал — он даже ладони потер, словно прогоняя холод, которого еще не ощущал, но догадывался о его приближении.
— Проклятие, прости меня, Господи! На Пиккадилли-серкус уж точно не похоже! Ты видел раньше что-нибудь подобное?
Дьюэр, человек еще менее впечатлительный, чем его спутник, равнодушно посмотрел в окно.
— Воздух в Хайленде, говорят, свежий. Наверное, правда. Как думаешь, снег будет?
— Не удивился бы. Однажды в двадцати милях к югу отсюда, в Лох-Гартене, я брал орлиное гнездо и отморозил три пальца. В те дни поездов еще не было. И конных упряжек тоже. Мне и малому, с которым мы работали на пару, чтобы добраться до реки, пришлось самим тащить лодку через холмы.
Судя по всему, это сообщение вызвало у Дьюэра некоторый интерес, ранее явно отсутствовавший. Потирая тыльной стороной ладони маленькие глазки и постукивая трубкой по металлической основе вагонного окна, он раз-другой кашлянул с видом человека, собравшегося было что-то сказать, но затем передумавшего.
— Спросить что-нибудь хочешь? — проворчал Данбар. — Так давай, не стесняйся.
— Ты — профессионал. Наверняка на смех меня поднимешь. И все же скажу. Зачем платить деньги, и приличные деньги, только за то, чтобы получить яйца?
Данбар хлопнул себя ладонью по колену.
— А что такого? Мало ли люди всяких необычных вещей продают-покупают? В Лондоне есть ребята, которые собирают мусорные баки и продают их содержимое на удобрения. Посмотрел бы ты на них — неплохие деньги делают. А еще я знавал одного типа, который продавал глаза кукол — голубые, карие, зеленые. За дюжину зеленых давали на фартинг больше, чем за другие. Так почему же, коли есть желание, не купить орлиные или скопиные яйца?
— Потому что их не едят.
— Положим, так. Но смотреть-то на них можно. Разве у тебя нет ничего, на что ты бы хотел просто смотреть? Сидеть и смотреть.
Дьюэр задумался.
— Когда-то у моей жены была слабость к фарфоровым собачкам. Целый шиллинг готова была выложить за такую собачку на хокстонском рынке. Только сейчас их уж нет.
— Вот видишь. Фарфоровые собачки. Медали за битву при Ватерлоо — да это же целый рынок. Между прочим, как-то мне случилось оказаться на море неподалеку от Девона, так там человек десять ныряли и обшаривали дно около утесов, драгоценные камешки искали. Ископаемые — так они их называли. И то, за чем мы гоняемся, сейчас тоже редкость. Возьми хоть этих самых скоп, по-здешнему — орлов-рыбаков. На скалы Лох-Айлена они больше не прилетают. На Лох-Морлихе я их в последний раз видел лет шесть назад. Не знаю, может, в Лох-Аркейге гнезда есть. Но ты только подумай! А вдруг это во всей Англии последние из стаи? Тогда за них и десяток фунтов могут выложить.
— А что, если и этих последних уже нет? — поинтересовался Дьюэр.
— Что, если нет? На днях ко мне заходил один господин — это был священник; вообще многие коллекционеры — люди церковного звания. Так вот, он интересовался яйцами чистика. А в этих краях уж сто лет, как чистка не видели. На Сент-Килде либо Шетландских островах — дело иное, а здесь нет. Конечно, могут найтись такие, кто втюхает ему вместо чистика кайру, только подкрасит немного, но я не из таких, хотя, возможно, это и плохо.