Теперь Мюллер-младший понял, почему пожертвовал своей жизнью тот русский. Нет, он не был фанатиком с промытыми пропагандой мозгами, как доктор Кнепке. Он отлично понимал, что «сома» несет гибель не только ему (вряд ли бы ему сохранили жизнь даже в случае успеха эксперимента), но и человеческой индивидуальности.
Ганс открыл глаза, усмехнулся. Получалось, что теперь в такой же ситуации находится он сам и от его решения во многом зависит судьба человечества. Корпорация никогда не простит ему предательства, ее агенты отыщут его в любом уголке света. Поэтому надо действовать. Он быстро встал с дивана, привел себя в порядок, оделся, выпил бутылку кока-колы, сунул в карман пистолет, оставленный ему Виджеем, вышел на площадку и захлопнул за собой дверь в квартиру. Ключ остался на столике, значит, назад пути нет. Ему удалось сразу же поймать около дома такси, и через полчаса он уже был на Центральном железнодорожном вокзале столицы.
Мюллер знал, что купить билет на поезд, да еще почти перед самым его отправлением, было практически невозможно. Состав подавали обычно за два часа до отхода поезда, и его брали буквально штурмом. Именно поэтому «Биохим» резервировал три раза в неделю для руководства корпорации целое купе в вагоне-люкс «Северного экспресса», где цены на билеты были недоступны рядовому пассажиру и все места заполняли бизнесмены, торговцы, банкиры, путешествующие за счет своих компаний, банков и фирм. Особых расходов в связи с этим «Биохим», равно как и другие компании, не нес. В финансовом отчете все затраты их относили в графу «Прочие издержки» и включали в общие производственные расходы, а следовательно, и в цену выпускаемой продукции. Это значило, что все эти солидные люди путешествовали за счет тех, кто заполнял душные вагоны второго и третьего классов.
Мюллер прошел сразу на перрон, к стоявшему там переполненному поезду. По тому, как на крышах вагонов третьего класса уже устроились со своими мешками те, кто купил билеты, но не сумел втиснуться в вагон, было ясно, что до отхода поезда осталось совсем мало времени. Проводник, стоявший у двери в вагон, сразу узнал управляющего директора «Биохим (Азия)» и сделал пометку на висевшей у входа небольшой табличке с фамилиями пассажиров. Вагон был кондиционированный, с большими купе, обставленными кожаными диванами. Поезд плавно тронулся и начал медленно набирать скорость.
До Асика около четырех часов езды, то есть он будет на заводе около часа дня. Интересно, успели ли предупредить дирекцию завода о случившемся. Вероятнее всего, что это вряд ли сделали. Кто бы мог подумать, что он поедет сейчас на завод, когда его все ищут. Он где-то читал, что самое безопасное место для человека в бегах — полицейское управление, никто просто не догадается его там искать. Его мысли перебил вопрос неожиданно появившегося в дверях проводника:
— Не желаете чая или пива?
— Принеси две бутылки пива и чипсов, — ответил Мюллер.
Поезд, ускоряя ход, шел мимо буквально облепивших столицу в последние годы кварталов лачуг, где ютились бежавшие в город из голодных деревень бывшие крестьяне, городские безработные, не имевшие средств спять себе нормальное жилье. Проезжая мимо этих районов, Мюллер всегда удивлялся, как могут люди жить в таких ужасных условиях, и не только просто существовать, но и любить, рожать детей. И всегда приходил к одному и тому же заключению: все дело в том, что он просто лишен возможности радоваться самой незначительной детали жизни, как умели делать жители этих трущоб, — ласковому зимнему солнцу, дождю в жаркий день, улыбке ребенка, случайной работе, дающей возможность купить в праздник несколько пирожных и воздушных шариков для детей. И тем не менее Мюллер обычно старался не обращать внимания на этих отверженных судьбой, полуголодных, плохо и грязно одетых людей, которые казались ему всегда просто неудачниками, лишними для жизни людьми. Но сейчас он и сам мог легко оказаться одним из них.
В дверь купе постучали, и на пороге вновь появился проводник, на этот раз с подносом в руках. Поставив на стол две бутылки пива и полиэтиленовый пакетик с жареной картошкой, он, улыбаясь, удалился. Пиво было ординарным, на вкус отдавало глицерином, но Мюллера мучила жажда, и он залпом выпил два стакана. Всякий раз, отправляясь в Асик, он брал с собой бутылку виски, что во многом скрашивало те часы, которые приходилось коротать в поезде, наблюдая проносящийся за вагонным окном унылый сельский пейзаж — поля, изрезанные на крохотные наделы, глинобитные, крытые соломой домики.