Католические мыслители нашли в Библии наглядный образ, демонстрирующий применение насилия во благо, — сам Христос, вооружившись плетью, изгонял торговцев из храма.
Таким образом, из соединения военной идеологии с монашеской получился новый идеал — духовно-рыцарский. Целью образованных на основе этого идеала орденов должны было участие в священной войне, то есть в войне, одобренной церковью. Военные кампании под религиозными лозунгами проводились не только в Святой Земле, но в Европейских странах против еретических движений и светских правителей, имевших дерзость поссориться с Римом. Как и всегда, со временем пропасть между идеалом и реальностью расширялась. Как и обычное монашество, духовно-рыцарские организации подвергались обмирщению.
Народные массы имели свое понимание христианства, как правило, более буквальное, чем у представителей церкви, привыкших достаточно произвольно трактовать и интерпретировать библейские тексты, мастерски оперируя символами и аллегориями, и через сотни преобразований извлекать из источника любую нужную им доктрину. Грамотный священник или монах всегда мог найти для себя оправдание в христианстве, но для народа такие оправдания ничего не стоили.
Сложные богословские доктрины не были доступны народным массам, но в то же время становилось доступным Священное Писание, появившееся в переводах. Люди остро воспринимали несоответствие евангельского учения с официальным учением церкви. Еретические течения легко могли использовать такие настроения, критикуя церковь за отступления от апостольских идеалов.
Римская курия также опиралась на народные массы для достижения политических целей. Стремясь утвердить целибат духовенства и искоренить симонию, церковные власти также апеллировали к идеалу апостольского служения. Последователи апостолов, действовавшие в рамках церкви, были выгодны для нее тем, что это движение можно было противопоставить апостольским движениям еретиков.
Тенденции возвращения к истокам, поддерживаемые как церковью, так и ее противниками, привели к созданию нищенствующих орденов, первым и наиболее могущественным из которых стал орден францисканцев. Но и это движение со временем отошло от идеала, которому было обязано своим существованием. Монахи, отказавшиеся от крова и всякого имущества, готовые по завету Христа отдать последнюю рубашку, вскоре перешли к оседлой жизни и значительно обогатились.
Нищенствующее монашество со временем стало мощным оружием церкви в борьбе с еретическими учениями, одним из эффективнейших средств воздействия на массы. Бедные (или казавшиеся такими) монахи, не запиравшиеся к тому же от мира за стенами монастырей, были ближе к народу. В следовании апостольскому идеалу они могли состязаться с еретиками, но в отличие от последних, не противостояли официальной церкви.
Монашество в миру
Не только монахи, но и многие миряне по тем или иным причинам не способные оставить мирскую жизнь, были озабочены спасением души и стремились хотя бы частично следовать монашескому идеалу.
Вокруг монастырей и при монашеских орденах формировались религиозные организации мирян. Входившие в такие братства люди, не отдаляясь от мира, пытались все же насколько возможно соответствовать монашескому идеалу. Бурный расцвет подобных объединений пришелся на XII–XIII века.
Религиозные объединения мирян принимали организованные формы, превращаясь иногда в монашеские ордена, признаваемые церковной властью. Так произошло, например, с братством гумилиатов, объединившим мирян, вдохновленных проповедями святого Бернара Клервоского на религиозную жизнь. Постепенно гумилаты стали образовывать общежития, подобные монашеским. Как и монастыри, общины гумилиатов вскоре достигли процветания.
Организации мирян активно формировали еретические проповедники. Еретики находили опору в верующих среди разных слоев общества, в том числе и самых бедных.
Люди, увлеченные идеями катаров, верили, что спасение души может быть обеспечено только отказавшимся от мира совершенным. Душа мирянина была обречена на гибель, если перед смертью он не успевал получить утешение (consolamentum) от катара. Получивший же утешение считался спасенным, невзирая на все совершенные им в течение жизни грехи.
Таким образом, катары сплачивали вокруг себя верующих, — каждый стремился быть ближе к совершенному, чтобы получить в нужную минуту утешение. Подобный страх умереть без отпущения грехов привязывал и верующих католиков к священникам.