Далее. В этом районе находились пионерские лагеря, которые существовали до июля 1941 года, вплоть до захвата Смоленска немцами. Никто не отменяет справки, выданной в 1944 году местными властями Смоленска о том, что там, в этом районе находился, в частности, лагерь «Промстрахкассы» — местной смоленской организации. Пионерские лагеря в районе «массового расстрела» — неопровержимый аргумент в нашу пользу.
Ещё одно свидетельство об открытости местности. Совсем недавно в руки мне попал путеводитель по Смоленской области 1933 года издания. Так вот там написано: место посещаемое, туристическое, место прогулок городского населения, проходят две железнодорожные линии, оживлённое шоссе Смоленск-Витебск, по которому возят туристов на автобусах. И что самое интересное — недалеко от дачи НКВД, на берегу Днепра, была пристань, на которую приходили пассажирские пароходы из Смоленска. На этих пароходах тоже возили туристов.
Так вот, как вы считаете, можно в таком месте, которое никогда не закрывалось вплоть до середины 1941 года, незаметно расстрелять даже четыре тысячи человек, не говоря уже о десяти тысячах? При том, что в Козьих Горах, по всем свидетельствам, проходили многочисленные «дорожки и тропинки», находилась дача НКВД, а само место было открытое и использовалось в качестве места отдыха горожан.
Думаю, что для любого нормального, здравомыслящего человека это однозначно свидетельство того, что такого (массового расстрела) здесь быть не могло потому, что не могло быть по определению, в принципе.
И ещё один момент, на который я хотел бы обратить внимание. Я специально заказал в Ленинской библиотеке ксерокс «Правды» от 3 марта 1952 года. Это второй раз, когда в газете было опубликовано сообщение известной комиссии, которую условно называют комиссией Н. Н. Бурденко (первый раз сообщение было опубликовано в 1944 г.). Называется оно так: «Сообщение специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров». Обращаю внимание на название.
Так вот, в этом Сообщении содержится всё то, что для меня является главной причиной и смыслом той ожесточенной, злобной травли и шельмования, которой подвергалась и подвергается работа комиссии Бурденко. И я понимаю, почему именно это Сообщение, как кость в горле, сидит у тех, кто отстаивает «польско-геббельсовскую» версию Катыни и пытается доказать недоказуемое. Это абсолютно грамотный, профессиональный и аргументированный документ.
Если мы посмотрим состав участников, состав судмедэкспертов, тех, кто его подписал, и вообще уясним весь смысл этого Сообщения, становится ясным, что оно неопровержимо с профессиональной точки зрения. Его можно опровергнуть только истерическими воплями о том, что «злой НКВД» или чуть ли не сам Сталин стрелял в затылки доблестным польским офицерам. Потому что, если читать внимательно это Сообщение, ничего, кроме как признать его, не остается. Именно по этой причине Сообщение фальсифицируется с такой яростью.
Более того, я хотел бы обратить внимание, что в Сообщении есть специальный акт судмедэкспертизы, подписанный нашими ведущими учёными, включая тогдашнего главу Научно-исследовательского института судебной медицины профессора В. Ю. Прозоровского. Так вот, здесь доподлинно описывается вскрытие 925 тел, которые были обследованы комиссией.
Факты состоят в том, что это были трупы, которые уже немцами обыскивались (карманы были разрезаны и выворочены). И при всём том нашей комиссии удалось на этих трупах обнаружить достаточное количество документов, прямо свидетельствующих о том, что эти люди были живы и во второй половине 1940 года, и в первой половине 1941-го. Именно это обстоятельство и вызывает такую ярость наших оппонентов и злобное (другое слово подобрать трудно) неприятие Сообщения в целом, — оно абсолютно документировано и фактически говорит о том, что есть, что было на самом деле.
Более того, я хотел бы дополнительно подчеркнуть следующее. Эти 925 тел были извлечены из так называемой восьмой могилы, той восьмой могилы, которая немцами не была дана польской комиссии (комиссии Польского Красного Креста) для обследования. Из неё извлекли то ли 10, то ли 45 тел — и всё. На этом немцы сказали: «У нас жаркий период, мы боимся эпидемии, мы всё закапываем».
Так вот, смысл в том, что эти 925 тел, которые полякам показаны не были, были, повторим, так же обысканы немцами, но обысканы, вероятно, в спешке, или, возможно, немцы посчитали, что достаточно с поляков и того, что они им показали. И вот это свидетельство нашей комиссии, пожалуй, главный гвоздь, который «загоняется в крышу» насквозь лживой, выдуманной и не выдерживающей никакой мало-мальски профессиональной проверки катынской истории.