Она удалилась с наблюдательного поста над крепостью около полудня. Наступили сумерки, когда ализонка рискнула двинуться по покрытому лозами пространству в направлении купы деревьев, производившей, правда, мрачноватое впечатление и от которой веяло скорее тревогой, нежели покоем, ожидаемым от ночлега. Лиара продолжала пробираться вперёд, делая зигзаги, выбирая места, где лоза росла не так густо и куда бы она могла швырнуть один из тщательно отобранных камней, уловив скрытое движение в листьях. Она приостановилась: казалось, там кто-то готовится взлететь, и она, движимая голодом, должна постараться его поймать.
Ализонка услышала пронзительный вскрик, и листья лозы затрепетали, под ними заметалось небольшое тело. Она решилась метнуть ещё один камень. Когда трепыхание утихло, она подошла и увидела птицу, размером с домашнюю, виденную на ферме, встрёпанные перья добычи отливали зелёным и сливались с листвой.
Подняв её за мощные лапы, Лиара проложила путь через остальные заросли и оказалась на окраине леса. Только там, под сенью деревьев, она остановилась, чтобы осмотреть добычу. Честь и слава дяде Волориану, чуть не воскликнула она. Её с детства приучили к кровавым трапезам псов, а её потребность в пище, несомненно, была не менее остра сейчас. С каждым днём девушка все более вырывалась из скорлупы условностей, обязательных для ализонки.
Вот она роется в гнилой листве под деревом, и ей кажется, что в Креванеле жил кто-то другой. Листва почти не пропиталась дождевой водой, и ей удалось достать пару сухих камней. Она уложила их в ямку, оглянулась в поисках хвороста или полусгнивших веток. Потом задумалась — а что, если бы ей представилась возможность (при условии, конечно, что с той стороны её не будет поджидать братец с целью расправы) вернуться обратно через те же врата в глубине Лормта — обрадовалась бы она этому или нет?
Девушка ощипала и выпотрошила птицу. Маленький костёр разгорелся, и куски мяса, насаженные на прутья над костром, зашипели, истекая жиром и вызывая вспышки пламени.
Стоит ли идти дальше лесом? Её мучило отсутствие цели. Вспомнив лормтскую карту, она попыталась угадать, где находится, и решила, что подошла к южной границе Карстена. Предполагалось, что где-то здесь существует какой-то малый народ — в основном моряки, — называющий себя варцами. Они тоже не принадлежат к Старой Расе. Будет ли разумным податься дальше на запад и поискать убежища там?
Дождь немного поутих. Она поела сытного несолёного мяса и завернула большую часть в листья, на завтра. Она не могла здесь выставить никакого караула. Ей придётся, как это было с момента ухода из отряда, провести беспокойную ночь. Но она так устала, что сомневалась, удастся ли ей остаться настороже, чтобы вовремя почувствовать опасность.
Откинувшись на ствол дерева, под которым она укрылась, Лиара моргала, пытаясь отогнать сон Она достала кинжалы и положила так, чтобы использовать их в случае нужды. Она дала костру угаснуть, хотя и дрожала в своём толстом дорожном плаще. Поневоле мысли её все возвращались к роскошным апартаментам Креванеля — к мягкой постели, ко всем тем удобствам, которые она принимала за должное.
Она бросила отряд… И беглянка обратилась мыслями к решению, толкнувшему её на этот шаг. Ализонцы всегда на первое место ставят личную выгоду. Так её воспитывали с того момента, как она себя помнит: взвешивать поступки следовало, исходя из того, как это скажется на тебе самом, а не на окружающих, помогать им, только если это принесёт выгоду тебе.
Несмотря на то, что сказала маленькая колдунья, она отлично знала — так её учили, — что тот, кто с неохотой принял её, с удовольствием от неё отделается.
У неё все ныло — закалка, полученная в пути из Лормта, кажется, не помогла. Горло болело. Дважды она поперхнулась и закашлялась до слёз. Устала… так устала…
Ночная тень сомкнулась над лесом. Последним, что она запомнила, была рука, сжимающая рукоятку кинжала, а потом, несмотря на все усилия, девушка погрузилась во тьму, хотя что-то в ней говорило, что это опасно.
Настолько глубок был её измученный сон, что даже искры опасения не возникло в ней, когда они окружили её.
Она пробудилась, сначала смутно ощутив, а затем почувствовав приступ подлинного страха от того, что её лапают чьи-то руки. Когда, наконец, сознание прояснилось, она обнаружила, что на неё уставилась полузнакомая звериная морда и ощутила смрадное дыхание. Эта тварь обматывала верёвками её грудь и плечи. Её грубо вертели, а запястья были так туго стянуты, что ремни врезались в кожу.