Я застыла у колонок, вслушиваясь в затихающую музыку. Колин тоже неподвижно застрял посреди комнаты, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону: на лице его мелькала слабая удивленная улыбка.
- Странно, что такой хороший мотив, да? – обрадовано заговорила я, когда песня начала затихать. – Обычно радио – слушать невозможно, а тут…
Меня перебил зычный голос ведущего, который пророкотал:
- Мы продолжаем нашу программу «Яркие личности» и напоминаем, что у нас в гостях выдающийся певец, лауреат международных и всероссийских конкурсов Валерий Андреев… Вы, кажется, хотели что-то добавить насчет песни, которая прозвучала?
- Да, - подтвердил высокий голос, видимо, того самого певца. – С этой песней, на самом деле, связана удивительная история… Автор ее слов и музыки - совершенно не профессиональный композитор и не поэт. И познакомились мы с ним в таких обстоятельствах, которые творчеству не способствуют… Был, к сожалению, несколько месяцев назад у меня случай, когда ограбили мою квартиру и убили охранника… Расследование проводил автор этой песни, Колин Розанов, если не ошибаюсь, он капитан по званию… Они у меня много дежурили, и так я узнал, что он хорошо играет на пианино и в свободное время пишет музыку и стихи. Я его тогда, даже как-то шутя, попросил написать для меня песню… А он, представьте, написал и принес мне ее. На моих концертах ее очень любят… Я был бы рад еще сотрудничать с Розановым, да и представить его зрителям: он сам прекрасно поет, но он человек не публичный, его не застанешь, такая профессия. Но я буду всегда благодарен за эту замечательную песню…
- Да, удивительная история! – грянул ведущий диким голосом. Я поспешно скрутила громкость на минимум и уставилась на Колина, уже в третий раз за этот день, выпученными глазами.
- Ну, чего? – спросил он как ни в чем не бывало.
- Ты еще спрашиваешь? Ты с ума сошел так тайнами обрастать?! Теперь у тебя и песни по радио крутят, и никто не в курсе! А когда тебе Нобелевскую премию дадут, я тоже об этом последней от телевизора узнаю?!
- За что еще мне Нобелевскую премию? – запротестовал Колин испуганно. – Не за что мне ее давать, я ни фига не знаю.
- Так я и поверила! Про песни на радио ты тоже слова не говорил!
- Так я же не скрывал, что, бывает, и сочиняю чего-то. Да и радио какое-то левое и коротковолновое, тоже мне достижение. И певец этот в телике отродясь не бывал: так, концертирует…
- Слушай, ну все равно почему тебе было не сказать, что ты отдал кому-то свою песню? В этом-то ничего плохого! Почему ты это мне не показывал?
Колин смущенно улыбнулся и поглядел на меня блестящими глазами, которые сейчас были добрыми и беспомощными, как у Тобика:
- Потому что… Как сказать… Стесняюсь, что ли, - он сам с удивлением выговорил это слово, такое непривычное в его лексиконе. На моей памяти Колин не стеснялся ничего: даже ходить в чем мать родила при большом скоплении людей. Я так и сказала:
- Ты даже без… ничего при людях можешь ходить, а тут стесняешься?
- Без ничего - это я же только внешность показываю, - серьезно отозвался мой друг. – А так…
- Душу?
- Типа того. Не люблю это слово, - Колин поморщился. – У него какое-то дурацкое церковное значение, я не его имел в виду.
- Я понимаю, что, - прошептала я.
- Я рад, - ответил он без насмешки.
* * *
День «разоблачений» Колина, который был без малого десять лет назад, я вспомнила благодаря случаю, имевшему не особенно приличное начало: Колин тогда вернулся из какой-то очередной командировки, основная часть детей, то есть Нинка, Олег и Павлик, проводили выходные на даче под присмотром Оксанки, поэтому, отодвинув подальше кровать с Вероничкой, которая еще ничего не понимала, мы с мужем принялись, как говорится, пользоваться случаем. Делали мы это, может, чересчур активно, потому что давно уже не оставались, не считая Вероники, наедине, раз пять в порыве страсти с лязгом столкнулись зубами, а на шестой, уже почти на рассвете, Колин чуть отпрянул, поморщился и тут же рассмеялся:
- Ну все, Ксюшка, пришло время беззубости…
- Что такое? – испугалась я.
- Коронка шатается, на соплях Грузии уже держится, - объяснил Колин образно.
- Ой, прости, это ведь я тебя… Который зуб?