«На самом деле, — подумала Шай, — я прекрасно знаю, зачем ты их отослала. И зачем пришла сюда, пока твои собратья-арбитры совершенно точно заняты на празднествах». Шай ждала, что Фрава предложит сделку.
— Ты никогда не задумывалась, — начала Фрава, — как полезно было бы для империи, если бы император прислушивался к голосу мудрости?
— Наверняка император Ашраван так и делал.
— Иногда, — согласилась Фрава. — Но иногда он вел себя… откровенно глупо. Разве не было бы чудесно, если бы после перерождения император лишился этой склонности?
— Я думала, вы хотите, чтобы он поступал в точности как прежде. Как можно ближе к себе настоящему.
— Да, верно. Однако ты прославилась как одна из величайших поддельщиков в истории, и мне достоверно известно, что ты особенно преуспела с печатями для собственной души. Безусловно, тебе по силам в точности воссоздать душу нашего дорогого Ашравана, чтобы при этом он прислушивался к голосу разума… когда тот исходит от определенных лиц.
«О ночи в огне, — пронеслось в голове Шай. — Хочешь, чтобы я оставила лазейку в душу императора, и вот так просто об этом заявляешь? Как только стыда хватает?»
— Вероятно… я могу это сделать, — протянула Шай, как если бы подобная возможность впервые пришла ей в голову. — Это сложно. И мои усилия потребуют достойного вознаграждения.
— Тебя надлежащим образом вознаградят. — Фрава повернулась к Шай. — Скорее всего, ты собираешься покинуть столицу после освобождения, но зачем? С благосклонным правителем на троне перед тобой и в этом городе откроются большие перспективы.
— Говорите прямо, арбитр. Пока другие празднуют, меня ждет долгая ночь исследований. Я не в настроении играть словами.
— В городе процветает подпольная торговля контрабандой. Приглядывать за ней — мое увлечение. Мне бы не помешал подходящий человек, который возглавит дело. Я поручу это тебе, если ты выполнишь мое пожелание.
Все они совершали одну и ту же ошибку, считая, что знают, почему Шай занимается своим делом. Они считали, что она обязательно уцепится за подобную возможность, считали, что контрабандист и поддельщик — примерно одно и то же, раз уж оба нарушают чужие законы.
— Интересное предложение. — Шай пустила в ход свою самую искреннюю, откровенно обманчивую улыбку.
Фрава широко улыбнулась в ответ.
— Так подумай над ним. — Она толкнула дверь и хлопнула в ладоши, подзывая стражников.
Шай опустилась на стул. Ее охватил ужас, но не из-за предложения Фравы. Чего-то подобного она ожидала уже давно. До нее наконец дошли все возможные последствия. Разумеется, предложение о торговле контрабандой — ложь. Может, Фраве и по силам провернуть такое, но делать она этого не станет. Даже если раньше она не собиралась убивать Шай, теперь это неизбежно.
Конечно, это не все. Далеко не все. «Она думает, что просто внушила мне мысль о манипулировании императором. Но на мою подделку нельзя полагаться. Она ждет, что я сделаю лазейку для себя и полный контроль над Ашраваном будет у меня, а не у нее».
Что же это означает?
Это означает, что в запасе у Фравы есть другой поддельщик. Скорее всего, у него не хватает ни таланта, ни смелости, чтобы подделать чужую душу, но он способен изучить работу Шай и найти любые ее лазейки. Этому поддельщику доверяют больше, и он перепишет сделанное Шай так, чтобы передать контроль Фраве.
Возможно, у них даже получится закончить работу Шай, если та продвинется достаточно далеко. Она собиралась использовать все сто дней, чтобы спланировать побег, но теперь осознала, что ее могут устранить в любой момент.
И чем ближе она к завершению работы, тем больше опасность.
День тридцатый
— Что-то новенькое, — произнес Гаотона, осматривая витраж.
Это была особенно вдохновенная работа Шай. Попытки создать лучшую версию окна проваливались одна за другой: каждый раз, минут через пять, окно возвращалось к прежнему виду, с трещинами на стекле и щелями в раме.
Но потом Шай обнаружила кусочек цветного стекла, застрявший в раме, и поняла, что это окно было витражным, как и многие во дворце. Стекло разбилось, рама покорежилась, из-за чего и появились щели, из которых тянуло холодным сквозняком.
Вместо того чтобы починить окно как следует, в раму вставили обычное стекло. Со временем оно покрылось трещинами. Печать Шай, оттиснутая в нижнем правом углу, восстановила окно, переписав его прошлое так, будто заботливый мастер обнаружил разбитое стекло и воссоздал витраж. Эта печать схватилась сразу. Даже спустя столько времени окно воспринимало себя как нечто прекрасное.