И все же это лучше, чем темница. Самую малость.
Стук заставил Шай оторваться от изучения старого кедрового стола. Похоже, последний раз его полировали еще до ее рождения. Один из стражников открыл дверь, впустив пожилого арбитра Гаотону. Тот принес шкатулку примерно в две ладони шириной и пару дюймов высотой.
Шай бросилась навстречу, заработав свирепый взгляд от капитана Зу.
— Держись подальше от его светлости, — прорычал он.
— Или что? — спросила Шай, принимая шкатулку. — Прирежешь меня?
— В один прекрасный день я с огромной…
— Да-да.
Шай вернулась к столу и откинула крышку шкатулки. Внутри лежали восемнадцать печатей с гладкими, негравированными клише. С замиранием сердца она вытащила одну и принялась внимательно разглядывать.
Ей вернули очки, и больше не приходилось щуриться. На смену поношенному платью пришла гораздо более подходящая одежда — простая красная юбка до середины икры и блузка на пуговицах. Великие сочли бы такой наряд немодным: последнее время они отдавали предпочтение одеяниям в античном стиле. Шай это казалось отчаянно скучным. Под блузку она надела тугую хлопковую сорочку, под юбку — обтягивающие брюки. Трудно угадать, когда ради маскировки понадобится избавиться от внешнего слоя одежды.
— Хороший камень, — оценила Шай.
Она достала один из своих резцов с наконечником толщиной с булавочную головку и опробовала его на камне. Тот оказался превосходным — откалывался легко и ровно. Духокамень почти такой же мягкий, как мел, но не крошится. По нему можно резать очень точно, а потом обжечь метку, и печать обретет твердость кварца. Единственный способ сделать печать еще лучше — вырезать ее из самого кварца, но это невероятно сложно.
Еще ей выдали ярко-красные чернила кальмара с добавлением небольшого количества воска. Годились любые свежие натуральные чернила, но животные подходили больше растительных.
— Ты что… стащила вазу из коридора? — Нахмурившись, Гаотона указал на вазу у стены.
Шай и правда прихватила ее на обратном пути из ванной. Один из стражников попытался ей воспрепятствовать, но она заговорила ему зубы. Теперь этот стражник покраснел.
— Мне было любопытно оценить уровень ваших поддельщиков.
Шай отложила инструменты, водрузила вазу на стол и перевернула набок. На глиняном донышке виднелся красный оттиск.
Печать поддельщика трудно не заметить. От нее остается не простой оттиск на поверхности предмета, а вдавленный узор из красных бороздок. Круглый ободок тоже красный, но выпуклый.
По печати можно многое сказать о мастере-поддельщике. От этой, например, веяло безликостью. Ничего общего с настоящим искусством, что лишь больше подчеркивало филигранную проработку и утонченную красоту самой вазы. До Шай доходили слухи, что фракция «Наследие» заставляет полуобученных поддельщиков работать на поток, и они подобно вереницам рабочих, мастерящих на фабрике башмаки, создают подобные предметы.
— Наши рабочие не поддельщики, — заметил Гаотона. — Мы используем другое название — вспоминатели.
— Это одно и то же.
— Они не касаются душ, — сурово возразил Гаотона. — Кроме того, так мы отдаем дань прошлому, а не дурачим народ. Подобные памятки помогают лучше понять свое наследие.
Шай вскинула бровь. Взяла молоточек и резец, ударила под углом по выпуклому ободку. Печать поддалась не сразу, будто пытаясь удержаться на месте, но удар сделал свое дело. Остатки печати вывалились, бороздки исчезли, и сама она, потеряв силу, превратилась в обычный чернильный рисунок.
Ваза сразу утратила краски и посерела, форма ее исказилась. Духопечать не просто изменяет внешний вид предмета, но переписывает его историю. Без печати ваза являла собой жалкое зрелище. Ее создателей не заботил конечный результат. Возможно, они знали, что она станет подделкой. Покачав головой, Шай вернулась к работе над незаконченной духопечатью. Она не предназначалась императору, до этого еще далеко, но за резьбой легче думать.
Гаотона жестом приказал выйти всем стражникам, кроме Зу.
— Ты настоящая головоломка, поддельщица, — произнес он, когда стражники вышли, закрыв за собой дверь.
Гаотона опустился на шаткий деревянный стул. Два таких стула вместе с ветхой кроватью, древним столом и сундуком с вещами Шай составляли всю обстановку комнаты. Из единственного перекошенного окна сквозило, и даже в стенах было полно трещин.