Жизнь поэтессы не заслоняет жизни Сергея Эфрона (далеко нет!), но зато неустанно освещает ее. Две судьбы равно влияют одна на другую, определяют, «взаимоотравляют» одна другую.
Зная о том, какое отвращение вызывают репрессии даже у его бывших коллег по секретной службе, Рейсс надеялся убедить кое-кого из них последовать своему примеру. С этой целью он договорился в Лозанне с Гертрудой Шильдбах, резидентом советской разведки в Италии, с которой дружил на протяжении почти что двадцати лет. Встреча состоялась, Гертруда Шильдбах выразила притворное сочувствие планам Рейсса и после первой беседы заманила его на следующую встречу в окрестности Лозанны, где он и попал в ловушку ГПУ.
Продолжая расследование об убийстве Рейсса, французская полиция обнаружила, что один из банды убийц обратился за въездной визой в мексиканское посольство.
Следует напомнить, что уже на первом московском процессе в августе 1936 года Лев Троцкий был заочно приговорен к смертной казни. В это время Троцкий находился в Норвегии, и ему было формально запрещено заниматься политической деятельностью. Но, узнав о московском процессе, Троцкий нарушил это запрещение. Он делал заявления для печати, посылал телеграммы в Лигу Наций. Правительство Норвегии предложило ему покинуть страну. Ни одна из стран Запада не захотела принять Троцкого, но в конце декабря Мексика дала согласие предоставить ему политическое убежище.
Главный биограф Троцкого, бывший троцкист Исаак Дойчер, писал:
«На протяжении первых лет жизни Троцкого в Мексике его преданнейшим другом и опекуном был Диего Ривера. Бунтарь не только в искусстве, но и в политике, великий художник был одним из основателей Мексиканской компартии и с 1922 года членом ее Центрального Комитета. В ноябре 1927-го Ривера оказался свидетелем разгона демонстраций троцкистов в Москве и исключения из рядов партии оппозиционеров, что его глубоко обеспокоило. Впоследствии он порвал с партией, а также и с Давидом Альфаро Сикейросом, еще одним великим художником Мексики, ближайшим его другом и политическим наставником, принявшим сторону Сталина.
Драматический пафос судьбы Троцкого поразил воображение Риверы: художник видел в нем образ героических масштабов, достойный его эпических фресок. И действительно — Ривера сделал Троцкого и Ленина центральными образами переднего плана своей знаменитой стенной росписи, восславившей классовую борьбу и коммунизм, коей он, к вящему ужасу всей респектабельной Америки, украсил стены Рокфеллеровского центра в Нью-Йорке. То, что превратности судьбы занесли вождя и пророка под крышу его дома, воспринималось койоаканским художником как одно из редкостных и ярчайших событий жизни. Троцкий, в свою очередь, давно был ценителем творчества Риверы. По всей вероятности, он впервые увидел его работы в Париже во время первой мировой войны — они упоминаются в алма-атинских письмах Троцкого 1928 года. Неустанные поиски Риверой новых форм творческого самовыражения наилучшим образом иллюстрировали мнение самого Троцкого о том, что корни болезней современной живописи таятся в ее удаленности от архитектуры и общественной жизни; удаленности, которая органически присуща буржуазному обществу и которую способен преодолеть лишь социализм. Стремление объединить живопись, архитектуру и общественную жизнь как раз и было свойственно искусству Риверы, в коем традиции Ренессанса и Гойи и влияние Эль Греко сочетались с кубизмом и традициями мексиканского и индейского народного творчества.
Подобное переплетение традиций и новаторства отвечало вкусу Троцкого; бунтарская отвага, неистовость и страстность творческой фантазии Риверы, запечатлевшего в монументальных стенных росписях мотивы русской и мексиканской революций, покорили его. К тому же Троцкого по-своему восхитил и озадачил сам Ривера — его стихийный характер, сомнамбулизм и «гаргантюанские размеры и аппетиты»; этакое чудо природы, шумное и буйное, во многом схожее с химерическими образами его полотен. И тут же, как в контрапунктной связи с Риверой, его жена Фрида, художница, чье творчество, пронизанное тонкой грустью и символикой, уходит во внутренний мир души. Женщина изысканной красоты, всегда одетая в длинные, красочные, ярко расшитые хмексиканские платья, скрывавшие деформированную ногу, — она рождала ощущение экзотической грации и какой-то сказочности. После томительных месяцев, проведенных под стражей, Троцкий и Наталья были счастливы найти приют у таких друзей.