У постороннего наблюдателя, не лишенного способности читать в душах, возник бы, вероятно, вопрос, насколько сумеют ужиться Троцкий и Ривера и не произойдет ли меж ними столкновения. Не довольствуясь одной лишь блистательной славой художника, Ривера почитал себя еще и политическим лидером, в чем был не одинок: художники играли чрезвычайно заметную роль в политической жизни Мексики — большинство в Политбюро Компартии состояло из художников. (Политическая агитация резцом и кистью находила, пожалуй, более верный путь к массам безграмотных, но одаренных художественно кампесинос, чем какая-либо иная ее форма.)
И все же в политике Ривера не дотягивал даже до уровня любителя, ибо то и дело оказывался жертвой собственного неугомонного темперамента. Однако в присутствии Троцкого, во всяком случае на первых порах, он обуздывал свои политические амбиции и вел себя как скромный ученик. Что же до Троцкого, то он всегда относился к политическим чудачествам художников с сочувственным пониманием, даже если это были менее значительные художники, которым он ничем не был обязан. В случае же с Риверой Троцкий тем более был склонен считать: гений делает то, что ему надлежит делать.
Итак, Троцкий вполне мог бы, при желании, наслаждаться благами нового убежища».
В этом убежище Троцкий встретил свою последнюю любовь. Ему оставалось жить всего три года. Опасность подстерегала на каждом шагу. Агенты ГПУ следовали по пятам. А он не мог думать ни о чем другом.
Фрида Кало была первой, кого увидел Троцкий, ступив в январе 1937 года на землю Мексики. Вместе со своим мужем художником Диего Ривера она приехала в порт Тампико, чтобы встретить изгнанника и пригласить его в свой дом.
Троцкий влюбился в нее без памяти. В свои 29 лет Фрида была необыкновенно привлекательна. Ее нельзя было назвать красавицей, но был в ней внутренний огонь, который завораживал.
Пламя страсти охватило 60-летнего Троцкого. На этот раз предметом его вожделения была не мировая революция, а женщина редкого таланта и темперамента. Все, решительно все было против этого романа. Фрида была женой его друга, рядом была Наталья, верная подруга, с которой он прожил 25 лет. Эта связь могла скомпрометировать его в глазах всего мира. Но Троцкий тогда был готов пожертвовать всем.
Писатель Юрий Папоров, уже несколько лет работающий с архивами Троцкого в Мексике, обнаружил его интимные письма к Фриде, которые раскрывают нам этого человека с новой, еще неизвестной стороны. Троцкий — герой-любовник.
«Ты вернула мне молодость и отняла рассудок, — пишет Троцкий в одном из любовных писем. — С тобой я чувствую себя 17-летним мальчишкой».
Фрида тоже увлеклась Троцким. Сначала ее привлекал романтический ореол изгнанника, мученика, пламенного борца за великие идеалы. Для Фриды он был герой, кумир, вождь. Но потом, когда между ними начался роман, она влюбилась в него не на шутку.
Фрида не скрывала своих чувств и при всех обращалась к нему не иначе как «моя любовь», иногда шутливо называла «козлиная бородка». Встречались они тайком, в доме Кристины, младшей сестры Фриды, которая жила через дорогу.
Диего Ривера, слава Богу, ни о чем не догадывался, иначе, будучи человеком горячим и безмерно ревнивым, просто пристрелил бы соперника. Зато жена Троцкого — Наталья Седова — поняла все. В семье разразился страшный скандал. Для нее, прожившей бок о блок с Троцким почти четыре десятилетия, это было настоящей трагедией.
Троцкий бежит из дома, поселяется на асьенде своего друга, в 130 км от Мехико, чтобы в одиночестве обо всем подумать и сделать выбор. В конце концов он принимает разумное решение — пока роман с Фридой не зашел слишком далеко, вернуться к Наталье.
Фрида уезжает в Веракрус и каждый день напивается до потери сознания.
«Я уверен — ты найдешь в себе силы справиться с этим, — утешал ее Троцкий в одном из писем. — Ты должна рисовать. В этом твое спасение».
Однажды Фрида спросила своего друга, известного поэта: «Скажи, это правда, что страдать — значит творить?»
— Во всей Мексике я знаю только двоих, кто мог это сказать, — ответил поэт. — Первый — я. Второй — старик Троцкий.
После разрыва с Троцким Фрида начинает каторжно работать. В предыдущие годы она писала по одной-две картины в год, за четыре месяца 1937 года создает сразу 12 картин. И каких! Сегодня они признаны шедеврами и оцениваются по самой высокой ставке — в полтора-два миллиона долларов каждая. Лучшие музеи мира оспаривают право на них. Но мало кто знает, кому обязана художница своим вдохновением.