Тесные личные контакты с Лениным и Крупской восстановились у нее лишь два года спустя после переворота. Крупская свидетельствовала: «В конце 1919 года к нам часто стала приходить Инесса Арманд, с которой Ильич особенно любил говорить о перспективах движения. У Инессы старшая дочь уже побывала на фронте, чуть не погибла во время взрыва 25 сентября в Леонтьевском переулке. Помню, как Инесса пришла к нам однажды с младшей дочерью Варей, совсем молодой тогда девушкой, потом ставшей преданнейшим членом партии. И Ильич при них, как я по старинке выражалась, «полки разводил»; помню я, как поблескивали глаза у Варюшки».
Ленин проявлял заботу о семействе Арманд, о чем свидетельствуют четыре записки от февраля 1920 г.
1.
«Дорогой друг!
Хотел позвонить к Вам, услыхав, что Вы больны, но телефон не работает. Дайте номер, я велю починить.
Что с Вами? Черкните 2 слова о здоровье и о прочем. Привет!
Ленин».
2.
«Дорогой друг!
Черкните, пожалуйста, что с Вами. Времена скверные; сыпняк, инфлуэнца, испанка, холера.
Я только что встал и не выхожу. У Нади 39° и она просила Вас повидать.
Сколько градусов у Вас?
Не надо ли чего для лечения? Очень прошу написать откровенно.
Выздоравливайте!
Ваш Ленин».
3.
«Дорогой друг!
Напишите, был ли доктор и что сказал.
Надо выполнить точно.
Телефон опять испорчен. Я велел починить и прошу Ваших дочерей мне звонить о Вашем здоровье.
Надо точно выполнить все, сказанное доктором. (У Нади утром 37.3, теперь 38).
Ваш Ленин».
4.
«16–17 февраля 1920.
Выходить с t°38° (и до 39°) — это прямое сумасшествие! Настоятельно прошу Вас не выходить и дочерям сказать от меня, что я прошу их следить и не выпускать Вас 1) до полного восстановления нормальной температуры и 2) до разрешения доктора.
Ответьте мне на это непременно точно.
(У Надежды Константиновны было сегодня, 16 февраля, утром 37,7, теперь вечером 38,2.Доктора были: жаба. Будут лечить. Я совсем здоров.)
Ваш Ленин.
Сегодня, 17-го, у Надежды Константиновны уже 373°».
Еще три ленинские записки Инессе в период с 17 февраля по 28 марта 1920 года.
(Записки эти, кстати, не вошли ни в полное собрание сочинений, ни в Ленинские сборники.)
«Дорогой друг!
Посылаю кое-что для чтения. Газеты (английские) верните (позвоните, мы пришлем за ними к Вам).
Сегодня после 4-х будет у Вас хороший доктор.
Есть ли у Вас дрова? Можно ли готовить дома? Кормят ли Вас?
A t° теперь?
Черкните.
Ваш Ленин».
«Товарищ Инесса!
Звонил к Вам, чтобы узнать номер калош для Вас. Надеюсь достать. Пишите, как здоровье.
Что сВами?
Был ли доктор?
Привет!
Ленин».
«Дорогой друг!
После понижения t° необходимо выждать несколько дней. Иначе — воспаление легких.
Уверяю Вас.
Испанка теперь свирепая.
Только испанка у Вас была?
А бронхит?
Не надо ли еще книжечек?
Пишите, присылают ли продуктов для Константинович? (Сестра мужа И. Арманд работала в это время в МК РКП(б)).
Напишите поподробнее.
Не выходите раньше времени!
Ваш Ленин.
(Н. К поправляется)».
У Арманд появились серьезные разногласия с Александрой Коллонтай (что было естественно для двух «прим» большевистской элиты). В жаркие летние дни Арманд работала с утра и до поздней ночи, являясь делегатом II конгресса Коммунистического Интернационала. По старой памяти ей пришлось переводить многочисленные речи. По сути дела, на ее плечах оказались организация и проведение Международной конференции коммунисток. Не удивительно, что к концу конференции Арманд, по воспоминаниям Крупской, «еле держалась на ногах. Даже ее энергии не хватило на ту колоссальную работу, которую ей пришлось провести». В середине августа Ленин пишет письмо Арманд, которое оказалось последним:
«Дорогой друг!
Грустно очень было узнать, что Вы переустали и недовольны работой и окружающими (или коллегами по работе). (Имелись в виду разногласия с Коллонтай.) Не могу ли помочь Вам, устроив в санаторий? С великим удовольствием помогу всячески. Если едете во Францию, готов, конечно, тоже помочь: побаиваюсь и даже боюсь только, очень боюсь, что Вы там влетите… Арестуют и не выпустят долго… Надо бы поосторожнее. Не лучше ли в Норвегию (там по-английски многие знают) или в Голландию? Или в Германию в качестве француженки, русской (или канадской?) подданной? Лучше бы не во Францию, а то Вас там надолго засадят и даже едва ли обменяют на кого-либо. Лучше не во Францию.