В те далекие времена (впрочем, как и во многих культурах и традициях до недавних пор, а у некоторых народов до сих пор) не было еще свободного знакомства и женитьбы по любви. Платон в своем проекте идеального государства предлагал, чтобы молодым людям хотя бы раз в год в дни общественных праздников в хороводах разрешали знакомиться друг с другом и находить друг друга по личной склонности и симпатии. Но в условиях городской жизни такое предложение звучало как утопия. В Афинах молодая девушка не могла выйти на улицу без строгого присмотра и надзора, да и на улице не отваживалась поднять глаза. «Любовь», «склонность» были для нее абстрактными словами. Отец выбирал ей жениха по собственному усмотрению, а во многих знатных семействах подходящий супруг намечался девочке сразу после рождения.
В деревнях, где девушки с ранних лет помогали старшим во всякой работе по дому и вне дома (в пору жатвы или во время уборки винограда) и где они сами должны были пасти мелкий скот, дело обстояло совершенно иначе.
С давних пор свидания любили назначать возле колодцев. Это было идеальное место, где молодой человек мог встретить свою девушку, а сват выбрать невесту.
«Ищи себе жену в богатом водой Удумми, у источников найдешь женщин, набирающих воду. Подожди там день, два или шесть дней; тебе не надо отправлять-ся в чужие края, чтобы найти себе суженую», — говорится в угаритском тексте 1200 г. до н. э.
У колодца можно было встретить девушек, близких по происхождению. Именно у колодца в Харране, в Арамейской земле, состоялась встреча первой любовной пары Библии:
«Когда Иаков увидел Рахиль, дочь Лавана, брата матери своей, и овец Лавана, брата матери своей, то подошел Иаков, отвалил камень от устья колодезя и напоил овец Лавана, брата матери своей. И поцеловал Иаков Рахиль, и возвысил голос свой и заплакал» (Быт. 29, 10–11).
Поцелуй, возвышение голоса и плач являются проявлением страстного чувства. Даже великие герои Гомера громким смехом и плачем выражали как радостные, так и горькие чувства.
«Уста возлюбленной моей подобны бутону, который я жажду открыть своими губами», — пел в незапамятные времена египетский пастух.
«От губ твоих мое тело трепещет, словно тростник», — вторила ему пастушка.
В шумерской любовной песенке девушка пела: «Возлюбленный, сокровище сердца моего, ты силен, словно лев, от поцелуя твоего кружится голова, хочу ласкать тебя, объятия твои горьки и сладки как мед».
Неотделимы от первой любви разлука, тоска, печаль и слезы. О них много говорится в пастушеских песнях, потому что с наступлением зимы пастухи уходили на новые пастбища, и никто не знал, увидятся ли снова пастух и пастушка следующей весной.
В одном древнеегипетском любовном стихотворении говорится о покинутой тоскующей девушке. Она сидит у колодца и смотрит, как жук копошится в песке. Ее приятель пастух ушел со своим стадом. Девушка рисует на песке магический круг, втыкает в середину палку, обвязывает жука нитью и прикрепляет другой конец нити к палке. Она бормочет магические заклинания и следит, как черный навозный жук, который считался в Древнем Египте вестником судьбы, приметой счастья, медленно ползет по кругу, как все короче становится нить. Девушка молит богов о том, чтобы точно также сократилось расстояние от нее до возлюбленного.
Сходные чувства высказаны и в другом древнеегипетском стихотворении: «Ах, поспеши к сестре твоей, подобно газели, что мчится через пустыню; ноги ее дрожат, тело ослабело, и всю ее охватил страх. Охотники гонятся за ней, она не видна в облаке пыли, нет ей отдыха, покуда не переплывет реку, — и вот ты, наконец, в объятиях сестры твоей. Здесь ждут тебя любовь и счастье, друг мой».
Новых высот любовное чувство достигает у римских поэтов. В поэзии Катулла, Тибулла, Овидия, Горация и Вергилия любовь утончается и приобретает неведомые ранее свойства.