Не успел я так подумать, как дверь отворилась и вышел Владимир Ильич.
— Здравствуйте, товарищ дежурный, добрый вечер! Я вас хочу угостить молоком.
Смотрю, Ильич держит в одной руке кувшин с молоком, в другой две фарфоровые кружки.
— Спасибо, Владимир Ильич! Сыт, идя на дежурство, только-только поужинал.
— Кружку молока выпить всегда полезно.
Владимир Ильич подошел к моему столу и налил в кружки молоко. Я стою у стола.
— А вы садитесь, товарищ, — говорит Ильич. — Как ваша фамилия?
Я сел за стол и назвал свою фамилию. Мне стало ясно, что Владимир Ильич хочет о чем-то спросить меня. Быстро выпил налитое мне Ильичем молоко и поблагодарил его. Ильич тоже выпил свою кружку и спросил, откуда я приехал в Москву. Как и где живут мои родители? Что они пишут? И т. д. Я рассказал Владимиру Ильичу, что родом из Башкирии, из Уфимской губернии, что до революции мои родители были безземельными крестьянами-бедняками, а сейчас жизнь налаживается, хотя в нашей семье девять едоков. Между прочим я упомянул, что меня и брата родители ждут домой…
Ленин спросил:
— Ну а как вы решаете вопрос о возвращении домой, ведь война-то кончилась?
Я замялся:
— Владимир Ильич, домой не собираюсь, хочу учиться: учеба всегда была мечтой моей жизни. До революции нас учиться никуда не пускали, да и средств у родителей не было и не могло быть. Да вот сомневаюсь, сумею ли я поступить на рабфак? Как вы посоветуете, Владимир Ильич?
— А какое у вас образование, товарищ Иванов?
— Только четыре класса начальной и сельской школы.
— Да, образования у вас маловато, но на рабфак вас примут. Все трудности можно преодолеть упорной работой.
Я осмелел.
— А после рабфака я мечтаю поступить в вуз, хочу стать инженером.
— Одобряю ваше решение учиться, товарищ Иванов, это очень правильное решение. Без знаний нельзя строить новую жизнь».
«Я был в красном уголке дома № 11 по Большой Лубянке в Москве, — рассказывал М. Я. Пидюра, — когда Кравченко, Тюрина и меня вызвали к Дзержинскому. Никто из нас не знал, почему это нас вызывают к самому Дзержинскому. Быстро собрались, пошли. Поднялись на третий этаж, входим в секретариат. Нас приветливо встречает секретарь Дзержинского товарищ Гереон и сразу просит пройти в кабинет Феликса Эдмундовича. Входим. Каждый спешит по-военному представиться. Феликс Эдмундович встает из-за стола, выходит к нам навстречу и с каждым здоровается за руку.
— Мы вас направим в распоряжение товарища Пакална — вы будете в охране Владимира Ильича. Будьте хорошими коммунистами и чекистами. Верю, что вы оправдаете доверие…
— Оттого, что Дзержинский не стал больше распространяться, а ограничился лишь приведенными словами, — продолжал М. Я. Пидюра, — мы вышли из кабинета очень взволнованными. Мне был 21 год, а Кравченко и Тюрину и того меньше.
Но каждый из нас понимал, что означает быть в охране Ленина.»
По-разному сложилась судьба охранников Ленина. Нельзя сказать, чтобы судьба их баловала. Сын чекиста Я. Д. Березина пишет: «В июле 1939 года арестовали Березина — последнего оставшегося на свободе дважды Почетного чекиста.
О том, что было дальше, больно рассказывать и трудно писать. Но я все же пишу — это мой долг перед светлой памятью моих родителей. Березину предъявили обвинения в попытке покушения на Ленина.
Здесь я должен сделать небольшое отступление. В 1919 году в районе Сокольников шайка вооруженных бандитов остановила и угнала автомобиль, в котором ехал Ленин. К счастью, Владимир Ильич при этом не пострадал. Грабители лишь забрали у него личные вещи. Вскоре московские чекисты настигли и в перестрелке смертельно ранили главаря шайки Якова Котельникова. При обыске у него были изъяты документы убитого сотрудника МЧК Королева, 63 тысячи рублей, бомба, два маузера и браунинг. По номеру чекисты установили, что браунинг — личное оружие Ленина. Дело по уничтожению банды было за МЧК, операцией руководил Березин, поэтому Дзержинский поручил ему возвратить браунинг Ленину. Кстати, дело по ликвидации банды сохранилось в архиве, его отнесли к разряду уголовных.
Бериевские следователи обвинили Березина, что браунинг был заряжен, и когда он передавал его Ленину из рук в руки, то лишь бдительность личной охраны не позволила отцу исполнить «коварный замысел». Предел кощунства? Да, но на это и был расчет: ошеломить Березина чудовищной ложью.