— В ружье, товарищи, за мной!
Демонстранты бросились врассыпную. Но через несколько минут мостовая снова заполнилась толпой.
Матросы рассыпались вдоль ограды, приготовившись к отпору.
— Предупреди их еще раз, — сказал Ховрин Анатолию.
Железняков снова поднялся на высокую тумбу:
— Господа! Последний раз требую: разойдись!
Убедившись, что уговорами здесь не возьмешь, Ховрин, заранее предупредивший бойцов, громко скомандовал:
— По врагам революции… пли!
Грянул залп.
Улица загудела. Демонстранты бросились бежать в разные стороны.
На совещании большевистской фракции Ленин сообщил о решении Центрального Комитета. Все большевики-депутаты должны отказаться принимать участие в работе Учредительного собрания и уйти из зала на хоры.
— Правильно, Владимир Ильич! — одобрили члены фракции.
…Была уже поздняя ночь.
Заседание Учредительного собрания возобновилось речью меньшевика Скобелева, бывшего министра труда, который вместе с другими членами Временного правительства был арестован, а затем освобожден Советским правительством.
За ним выступил эсер Тимофеев.
Представитель фракции большевиков взял слово для очередного заявления. Поднявшись на трибуну, он огласил написанную Лениным декларацию фракции РСДРП (большевиков):
«Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания». (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 35, стр. 228.)
Покинули зал и левые эсеры. Они долго колебались, прежде чем приняли это решение.
Среди пьяных матросов все больше и больше росло озлобление против депутатов, «порочивших завоевания молодой Советской республики». Следует отметить, что озлобление это умело подогревалось.
Дыбенко отдал приказ караулу закрыть заседание Учредительного собрания.
О настроении матросов сообщили Ленину. Он прислал в ночь с 5 на 6 января предписание:
«Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим караульную службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно выпуская всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых приказов.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)». (В. И. Ленин. Поля. собр. соч., т. 50, стр. 26.)
Твердо помня это указание Владимира Ильича, Железняков обходил помещения Таврического дворца, поднимался на хоры, заглядывал за кулисы, проверял посты. Напряженнее становилась обстановка.
Шел третий час ночи. С очередного объезда города вернулся оживленный, довольный разгоном демонстрации Дыбенко.
— Сейчас заседает Совнарком, как раз решается вопрос о роспуске учредилки. Как только народные комиссары уйдут из дворца, разгоняй всю контру! — скомандовал он Железнякову.
Железняков снова обошел посты и поднялся на хоры. Прислонившись к одной из колонн, он смотрел вниз. Ему вспомнилось, как после разгрома рабочего клуба на даче Дурново Чернов заявил в печати: «Солдаты хотели только восстановить порядок».
«Что ж, надо и здесь “только восстановить порядок”», — мысленно решил он.
Было 4 часа 20 минут утра. Железняков обошел посты, еще раз напомнил матросам директиву Ленина, и вошел в огромный, ярко освещенный зал дворца, прошел мимо рядов, поднялся на трибуну. Он подошел к Чернову, положил ему на плечо руку и громко сказал:
— Прошу прекратить заседание! Караул устал и хочет спать…
Придя в себя после минутной растерянности, охватившей его при словах Железнякова, Чернов закричал:
— Да как вы смеете! Кто вам дал на это право?! Железняков сказал:
— Повторяю: караул устал!
Из рядов меньшевиков кто-то крикнул:
— Нам не нужен караул!
Чернов что-то начал торопливо говорить секретарю Учредительного собрания Вишнякову.
В зале поднялся шум.
Чернов, обращаясь к Железнякову:
— Все члены Учредительного собрания также очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашения того земельного закона, которого ждет Россия…
Железняков не отступал:
— Повторяю еще раз: караул устал и хочет спать. Прошу подчиниться законной власти! Немедленно очистить зал!
Своды дворца наполнились криком. Сотни людей стучали ногами, грохотали деревянными пюпитрами, крича:
— Насильники!
— Бандиты!
Стрелки часов показывали ровно 4 часа 40 минут утра.