Мы с женой были в первый день совершенно уверены, что нападавшие стреляли только через окна и двери и что в спальню никто не входил. Однако изучение траекторий выстрелов с несомненностью свидетельствует, что те восемь выстрелов, которые оставили следы в стене у изголовья кроватей, продырявили в четырех местах оба матраца и оставили следы в полу под кроватями, могли быть выпущены только внутри самой спальни. Об этом же свидетельствовали и найденные на полу гильзы, а также два следа в одеяле, с обожженной каймой.
Когда террорист вошел в спальню? В первый ли момент операции, когда мы еще не успели проснуться? Или, наоборот, в последний момент, когда мы лежали на полу? Я склоняюсь ко второму допущению. Всадив через двери и окна несколько десятков пуль в направлении кровати и не слыша ни криков, ни стонов, нападавшие имели все основания думать, что они с успехом выполнили свою работу. Один из них мог в последний момент вскочить в комнату для проверки. Возможно, что одеяла и подушки сохранили еще форму человеческих тел. В четыре часа утра в комнате царил полумрак. Мы с женой оставались на полу неподвижны и безмолвны. Перед тем как покинуть нашу спальню, террорист, пришедший для проверки, мог дать «для очистки совести» несколько выстрелов по нашим кроватям, считая, что дело закончено уже и без того.
Было бы слишком утомительно разбирать здесь различные легенды, созданные недоразумением или злой волей и легшие прямо или косвенно в основу теории «самопокушения». В прессе говорили о том, будто мы с женой находились в ночь покушения вне нашей спальни. «Эль Популяр» писал о моих «противоречиях»: по одной версии, я будто бы забрался в угол спальни, по другой — опустился на пол и пр. Во всем этом нет ни слова правды. Все комнаты нашего дома заняты ночью определенными лицами, кроме библиотеки, столовой и моего кабинета. Но как раз через эти три комнаты проходили и нападавшие, и там они нас не нашли. Мы спали там же, где всегда: в нашей спальне. Я, как уже сказано, спустился на пол в углу комнаты: немножко позже ко мне присоединилась моя жена.
Каким образом мы уцелели? Очевидно, благодаря счастливому случаю. Кровати были взяты под перекрестный огонь. Возможно, что нападавшие боялись перестрелять друг друга и инстинктивно стреляли либо выше, либо ниже, чем нужно было. Но это только психологическая догадка. Возможно также, что мы с женой помогли счастливому случаю тем, что не потеряли головы, не метались по комнате, не кричали, не звали на помощь, когда это было бы безнадежно, не стреляли, когда это было бы безрассудно, а молча лежали на полу, притворяясь мертвыми».
После расстрела кроватей Сикейрос — плотный, умевший носить форму и командовать твердым голосом, в котором ликование било через край, — отдал короткий приказ.
Стрельба прекратилась. Нападавшие оставили виллу. Ворота распахнулись — старый «форд» и новый «додж», стоявшие внутри двора с нападавшими, вместе с охранником, который, возможно, впустил их в дом, помчались прочь.
Может быть, за рулем «доджа» сидел Роберт Шелдон Харт — охранник дома, в котором летом 1940 года проживал Л. Д. Троцкий, один из вождей октябрьского переворота, председатель РВС РСФСР, организатор Красной Армии, ближайший соратник Ленина.
Люди в штатском, охранявшие разоруженных полицейских, мгновенно растворились в ночи.
Управляемый Шелдоном «додж», в котором находились Сикейрос и его подчиненные, долго петлял по улицам спавшего Мехико, выпуская на перекрестках то одного, то другого пассажира.
Полковника Леандро Санчеса Саласара, начальника тайной полиции Мексики, разбудили телефонным звонком. Через полчаса он был на месте преступления, казавшегося невероятным и не сулившего тайной полиции абсолютно ничего приятного.
Опросив продолжавших находиться без оружия полицейских, полковник Санчес Саласар и его помощники направились к воротам дома. Калитка приоткрылась ровно настолько, чтобы в щель можно было разглядеть лица звонивших и сквозь нее получить предъявленные ими удостоверения.
Секретари Троцкого и охранники его дома были спокойны, каждый в руках держал оружие.
Сева, внук Троцкого, недавно прибывший из Парижа в Мексику, встретился с полковником на лестнице. У него была перевязана левая нога.
«Пуля слегка оцарапала кожу», — объяснил один из секретарей.
Генерал Нуньес, начальник полиции Мексики, и полковник вошли в спальню, где в халатах их встретили Троцкий и его жена Наталья Седова. Оба сохраняли спокойствие, словно их собственные жизни только что не подвергались смертельной опасности.