В одном из углов кухни земля показалась рыхлой. Начали копать, стало ясно — земля еще не слежалась. На глубине локтя она оказалась смешанной с известью, из ямы потянуло трупным запахом.
К месту обнаружения трупа были приглашены представители судебных властей, которые прибыли только в полночь. Представители судебных властей, вошедшие в кухню, натянули противогазы, пожарники начали работать. На улице начался дождь.
Когда труп извлекли из ямы, полицейский полковник отрезал клок волос, вышел под проливной дождь и промыл волосы в луже. Волосы имели рыжий оттенок. Подозрения подтвердились — это был охранник Боб Шелдон!
Преступники хотели, чтобы известь быстрее уничтожила труп. Осмотр трупа и повторное исследование комнат позволили полицейским и судебным властям сделать вывод: Роберт Шелдон Харт убит во время сна.
Вскрытие трупа показало, что смерть наступила от двух выстрелов в голову из мелкокалиберного оружия. Одна пуля застряла в черепе.
Дом Троцкого стал после покушения еще более неприступной для нападения крепостью. Ворота были бронированными, над углами стен появились кирпичные башенки с бойницами. Луч прожектора освещал подъезжавшие машины. Войти в калитку человек мог лишь после того, как дежуривший в башенке нажмет на вторую электрическую кнопку.
После обнаружения трупа полицейский полковник пригласил охранника Отто Шуисслера проехать с ним, чтобы опознать труп. Приложив платок к носу и поглядев на труп, Отто с трудом сказал: «Да, это Боб».
Когда труп доставили в полицейский участок, приехал Троцкий. Приблизившись к трупу своего бывшего охранника, Троцкий долго не мог оторвать от него взгляда. Глаза человека, прошедшего огонь и воду и медные трубы, наполнились слезами.
В газете «Эль Популяр» от 20 июня было опубликовано заявление МКП и говорилось, что ни один из арестованных по делу не является членом МКП, что главный виновник нападения на Троцкого — Шелдон Харт.
По просьбе защитника участников покушения Серрано Андонеги и Луиса Матео Мартинеса 2 июня состоялась встреча с Троцким, его адвокатом Антонио Франко Ригальтом, Натальей Седовой и секретарями-охранниками. Разговор, при котором присутствовали судьи первой инстанции района Койоакан, представитель прокурора и журналисты, занял более трех часов.
Интересны ответы Троцкого на вопросы защитника.
Защитник: С каких пор вы начали опасаться нападения на ваш дом?
Троцкий: По-настоящему я готов был к нему два года назад, сразу как только приехал. Однако начиная с января, а то и с прошлого декабря я ожидал нападения с большей уверенностью. Я разоблачил захват Россией Польши и части Финляндии, вскрыл и обнародовал причину союза Москвы с Гитлером. Эти мои заявления вызвали шок. Последний съезд мексиканской компартии проходил под девизом борьбы с Львом Троцким, с троцкизмом. Призывом съезда было: «Смерть Троцкому!».
Защитник: Вы считаете, что Шелдон был верен вам до последнего дня?
Троцкий: Шелдон Харт… Я абсолютно уверен, что Роберт Шелдон до конца был верен своим идеям, а значит, и мне, и стал жертвой именно этой верности.
На стене флигеля, где обычно находились дежурные секретари и охранники, Троцкий установил чугунную доску. На чугунной доске были отлиты имя, фамилия, годы жизни погибшего и слова, объявлявшие Роберта Шелдона Харта жертвой Сталина.
Главный участник покушения Сикейрос был разыскан в сентябре 1940 года в провинции, где скрывался от правосудия. Он был арестован. Хотя его участие в покушении было полностью доказано, «интеллигенты и художники» просили президента принять во внимание, что «деятели науки и искусства важны для страны как передовой отряд культуры и прогресса».
Свидетели показали, что, узнав о том, что Троцкий остался в живых, Сикейрос воскликнул: «Вся работа впустую!» Суд решил, что обстоятельства гибели Роберта Шелдона Харта не могут служить основанием для обвинения в умышленном убийстве. Сикейрос был выпущен под залог и, получив приглашение от чилийского поэта-коммуниста Пабло Неруды, отправился в Чили выполнять настенные росписи.
ТАЙНА КОМИССАРА БОРИСОВА
5 декабря 1934 года Корней Чуковский писал в своем дневнике: «Мы пошли по Арбату к гробу Кирова. Я стоял слева у ног и отлично видел лицо Кирова. Оно не изменилось, но было ужасающе зелено. Как будто его покрасили в зеленую краску. И т. к. оно не изменилось, было оно еще страшнее… А толпы шли без конца…».