— Стой!
И в следующую секунду пуля ударила в стену за спиной Ильи Фридмана.
Погоня по узкому безлюдному переулку. Погоня со стрельбой на бегу из-за углов, из подъездов… И. А. Фридман пытался попасть в ногу: он помнил приказ Ф. Э. Дзержинского — «брать живыми»… Убегавший на мгновение приостановился, повернулся и швырнул «лимонку». Илья Александрович приник к пыльному тротуару, мозг его почти автоматически отсчитывал секунды… Пролетело десять секунд, но взрыва не было. Значит, осечка. Фридман вскочил на ноги, поднял бомбу и с разбегу бросил ее вдогонку бандиту. Бросок оказался удачным: увесистая «лимонка» угодила ему в ногу, и он сразу захромал.
И в эту секунду переулок опустел: неизвестный словно в канализационный люк провалился.
Началось самое опасное: каждое мгновение можно было напороться на смертельную пулю, пущенную с прицела из-за любого забора, из-за любой двери… Илья Александрович стал осторожно продвигаться вперед, прижимаясь к фасаду небольшого особнячка. И тут в раскрытом окне первого этажа он увидел какого-то мужчину, который молча показывал ему рукой: «Там он, там!». И. А. Фридман подошел вплотную к окну и тихо спросил:
— Куда спрятался?
— За калиткой он, — в тон ему отвечал житель особняка. — В собачью будку залез.
Илья Александрович заглянул во двор. У забора, возле калитки, стояла большая собачья будка; из входной двери дыры ее торчали болотные сапоги. Террорист выбил в задней стенке планку и выставил в щель дуло револьвера.
И. А. Фридман выстрелил, пуля попала в живот. Фридман вытащил террориста из будки за ноги, обыскал. Вот и документы… Казимир Ковалевич, комиссар Московско-Казанской железной дороги! Илья Александрович запустил руку в конуру и стал тщательно прощупывать каждый угол. Он нашел в соломе второй револьвер и — самое главное — бумаги, которые Ковалевич пытался запрятать в солому.
На случайной извозчичьей пролетке Илья Александрович повез труп Ковалевича на Лубянку. Он прикрыл его своей шинелью: вполне можно было получить пулю от какого-нибудь ненароком повстречавшегося анархиста.
Уже в здании МЧК И. А. Фридман узнал о том, что произошло утром в засаде на квартире анархистки Никифоровой. Двое из комиссаров с револьверами в руках подошли к двери и быстро распахнули ее. Но гость оказался опытным подпольщиком: он мгновенно выхватил револьверы из боковых карманов своей куртки и стал стрелять. Чекисты погнались за ним по кривым приарбатским переулкам. Один из них, Лев Шиленский, был тяжело ранен в ногу, и его коллеге пришлось прекратить преследование и на извозчике отвезти раненого в санитарную часть МЧК.
Первая квартира анархистов подполья была провалена, засада в ней стала уже бесполезной.
Но бумаги, которые нес с собой Ковалевич, дали в руки чекистов новые нити для розыска.
Вторая конспиративная квартира, которую удалось раскрыть, находилась в Глинищевском переулке. Чекисты подошли к подъезду и стали подниматься по лестнице. Никто не знал, конечно, сколько бандитов сидело за этой дверью и как они были вооружены. Решили установить наблюдение за анархисткой «явкой» из окна дома напротив… Ждать пришлось недолго. К подъезду подошел какой-то статный мужчина, одетый в бекешу. Одна особенность его облика сразу насторожила чекистов: обе руки неизвестного были глубоко засунуты в боковые карманы; вполне возможно, что в каждом кармане лежало по револьверу. Неизвестный огляделся и скрылся за широкими дверями.
Один из чекистов выскочил в переулок и тоже нырнул в подъезд вблед за подозрительным в бекеше. Тот открыл ключом дверь конспиративной квартиры и исчез за ней. Минут через пять он вышел и, заперев дверь, стал спокойно и неторопливо спускаться по лестнице. Решение было принято сразу. Трое чекистов пошли следом за «бекешей». Неизвестный свернул на Большую Дмитровку. Возле многоэтажного здания чекисты приблизились к «бекеше» вплотную и мгновенно скрутили ему руки за спину… Предположение подтвердилось полностью: в каждой руке он сжимал по револьверу; кроме того, в специальном свертке, прилаженном под мышкой, лежало несколько гранат-«лимонок».
Это был один из видных анархистских вожаков по кличке Батя. Его направили на Лубянку, а ключами, отобранными у него, спокойно открыли дверь пустующей квартиры.
Чекистская засада стала ждать «гостей»…
Одно из окон этой просторной квартиры выходило на лестничную площадку. Ничем не примечательное окно, задернутое занавеской. На подоконнике стояла вместительная продолговатая тарелка-хлебница, на которой возвышалась горка аккуратно нарезанных кусков свежего белого хлеба. Тарелка с белым хлебом — далеко не обычная примета в тогдашних московских квартирах: время было голодное. Но она не вызвала у молодых чекистов никаких подозрений. Если бы они смогли догадаться, какую роль играла эта злополучная хлебница!..