Немного подумав, я спросил.
— Кому достается эта метка? — дернул я ногой.
— Обладатели, выбранные Богом. — Пожал он плечами. — Страдавшие, но оставшиеся людьми. Показавшие себя с лучшей стороны.
У Эмилии на этот счет другие взгляды. Опять подумал я о ней.
— Но ведь таких людей много.
— Так и нас не мало. — Улыбнулся он в ответ.
— Но ведь, всего девять.
— Это те, кто может бороться и знает о своей силе. Каждый узнает по мере…необходимости. — Как-то неопределенно ответил Миша. — Так в чем твоя трагедия?
— Что? — не понял я.
— В жизни. Что с тобой произошло?
Я не торопился рассказывать о родителях и братьях. Будто боялся сохранить то сокровенное, что осталось в моей памяти.
— А разве ты не знаешь? Ты и все остальные? — вдруг осенило меня.
Он отрицательно мотнул головой.
— Как не странно, но это спрятано от нас. Да мы и не залазим так далеко. Об этом может быть известно только священнику. Он у нас особенный. — Улыбнулся Миша.
— В каком смысле?
— Потом узнаешь. — Махнул он рукой.
— В целом, рассказывать то и нечего. — Прокашлявшись, проговорил я. — Мне было десять, когда родителей не стало. После их смерти заботились братья. У них в жизни тоже не все гладко сложилось. Не у всех. Я был самым младшим. Олег умер, заразившись венерическим заболеванием. Денис убежал из дома и до сих пор я не знаю, где он и что с ним. Старший Виталий, пережил это лучше, чем я, думаю за счет возраста. И все же, я понимаю, как тяжело ему было с нами. Сколько он мучился из-за нас. Даже представлять не хочу. И я рад, что сейчас у него есть своя семья, которая поддерживает его.
Хоть так скупо и сухо, а ком в горле все равно образовался. Особенно вспомнив Олега. Не могу до сих пор спокойно вспоминать об этих днях. Миша не расспрашивал о подробностях, за что я был ему благодарен. Рассказав пусть и так мало, но стало немного лучше. Мы тронулись с места, наконец пробка немного поредела, а он рассказал про себя, пока мы ехали к церкви.
Счастливого детства, да и вообще детства, у него не было вовсе. До трех лет, за ним ухаживала тетя. Хотя «ухаживала» — это слишком громко сказано. Большую часть времени, он проводил в больнице, так как тетя не обращала должного внимания на здоровье малыша. Его отец сидел в тюрьме за растление малолетних, а мать была законченной алкоголичкой, оттого его и посадили тете на шею. Ребенок был для нее обузой, поэтому она старалась как можно меньше времени проводить с ним. Когда же он уже дорос до детского сада, его поместили в группу для отсталых детей, где родители забирали детей лишь на выходные. Что-то вроде интерната. Мишу забирала соседка, потому что тетя забывала про него, занятая собой и своей карьерой актрисы, которая так и не состоялась. Когда Миша учился в школе, ее и еще трех женщин нашли в заброшенной квартире истерзанными и бездыханными. Следствие прекратилось практически сразу, как только началось. В новостях говорили, что их держали как секс — рабынь, но преступники так и не были найдены. У Миши на этот счет другое мнение, с коим он не захотел поделиться. Его тетя считала, что использует мужчин, чтобы подняться по лестнице славы на самый верх, но дело обстояло иначе, и она не смогла подняться даже на вторую ступеньку. Спустя двадцать лет, после ее смерти, Миша поднял дело минувших дней благодаря нажившим знакомым, и пожалел об этом. То, что он узнал о своей погибшей тете, лишь разбередило старые раны.
— Не скажу, что я тосковал по тетушке, но даже в детстве, я понимал, что это единственный родной мне человек. Однако смысла оплакивать ее не было. Она выбрала для себя путь, решив на племянника силы не тратить. — Он рассказывал довольно легко. Не зацикливаясь на боли, прожигающей внутренности.
А я слушал, и будто проживал за него детство. Чувствовал все так отчетливо, словно все случилось со мной. Я поразился такому сочувствию. Может виной мои воспоминания о семье? Рассказав, и сам размяк. Не знаю почему, но чувства Миши ощутил. Он и впрямь был военным, но продолжать карьеру не стал, присоединившись к ордену, остановился на генерале. Семьей не обзавелся, не успел и очень этому рад. Не видит смысла подвергать близких опасности, поэтому решил ни к кому не привязываться. И тут я задумался. Так ли у меня в жизни все плохо? Если не вспоминать о трагедиях жизни, понятно, что для меня они более значимы, чем для кого бы то ни было. Но есть люди с более жестокой и несправедливой судьбой. Пока я об этом думал, мы подъехали к церкви и припарковали машину.