— Как твои успехи в освоении сил? — подал голос священник.
— Не знаю, сложно сказать. Но для того, чтобы вызволить Эмилию, я слишком малого добился.
— Хочешь, расскажу одну историю?
Мне показалось, что время для рассказов не самое подходящее, но отказаться, конечно же, не смог. Поэтому молча кивнул, глядя в пол перед собой. Все ищут Эмилию, а я устроил милые посиделки со священником, не хватает только по чашке чая у каждого в руке.
— Как-то раз, ко мне пришел человек. Достаточно было посмотреть на его внешний вид, и становилось ясным, что у бедняги за душой ни гроша. В то время, я только начал свой путь в роли священника. Уже тогда, мне казалось, что я умнее всех, хоть и было мне всего двадцать пять лет. Тот мужик распахнул двери этой церкви и осмотрелся. Я подумал, что он ищет место для ночлега или начнет просить милостыню. Но ни того, ни другого он не собирался делать. Я сидел на том же месте, где и сейчас, и ждал, пока тот подойдет. Мужчина на меня даже не смотрел, просто сел рядом, глубоко вздохнув. Обычно я сразу начинал задавать вопросы, интересоваться, философствовать, поучать. Мой гость был исключением — он завораживал, сложно объяснить, чем. Но, думаю, сейчас, ты чувствуешь тоже самое. — Отец Кирилл слегка улыбнулся мне, и даже шрам не испортил эту добрую ухмылку.
Стало хорошо на душе. Мне понравилось, что он понял меня без слов. В глубине души, я надеялся на это, и ответом ему была моя улыбка. Священник утвердительно кивнул и продолжил.
— Мы с ним просидели в полной тишине минут пятнадцать, не меньше. Но самое интересное, молчание не было тягостным. В какой-то момент, мне даже показалось, что со своим родным отцом я смог бы просидеть так же, ничего не ожидая и ничего не отдавая. У меня потеплело на душе, и, казалось, впервые за долгие годы я расслабился. А потом он все-таки заговорил. Он назвал меня сыном, а я в свою очередь даже не удивился, хотя, по сути, так называть должен был его я. Так вот, он сказал: «Сын мой, ты силен, но уверен ли ты, что сделал правильный выбор». «В каком смысле?» — спросил я. «Что поверил в ту правду, и, в конечном счете, ты не будешь страдать?». Смысла вопроса я не понял, но язык почему-то не повернулся спросить, что он хотел этим сказать. А мужчина ничего и не ждал от меня — от юного глупца — поэтому просто встал и ушел. Я никогда его больше не видел. Со временем стерлось лицо из памяти, но впечатление навсегда поселилось в моем сердце. Его слова, и даже его голос, я все запомнил, но смысл понял только сегодня, спустя две четверти моей жизни.
— И какой же в них был смысл. — Поинтересовался я, внимательно выслушав священника, и не забыв обратить внимание на сказанную им фразу о двух четвертях жизни.
Это значит, что ему пятьдесят лет?!Уму не постижимо. В первую нашу встречу, я дал ему от силы тридцать лет. Разве такое возможно?
— Смысл, в правде, в которую я поверил.
Я ничего не понимал, но отец Кирилл объяснять, видимо, не собирался. Зачем тогда вообще надо было рассказывать мне эту странную историю?
— Скажи, — тихо проговорил отец Кирилл, — ты уверен, что сделал правильный выбор?
Вопрос меня немного смутил, так как я задавал его себе пятьдесят раз за день, но показать кому-то свои сомнения не решался. Нужно ли воспользоваться данным мне сейчас шансом? Ведь священник сам начал этот разговор, и спросил, потому что хочет услышать правду.
— Я верю, но был бы не против, если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой. — Наверное, я на самом деле так и считал.
Ведь не поверить в то, что я вытворяю с огнем или с водой — это верх глупости. Но вот с желанием дело обстояло иначе. Я не верю, что хочу во все это ввязываться на все сто процентов. Роль зрителя мне подошла бы больше. Но ведь делаю все это я не ради себя, а ради Эмилии. Она ждет от меня действий, ждет помощи, хоть и тщательно скрывает это.
— Я стараюсь не для себя, и не для Бога.
Почему-то эта фраза вызвала у священника улыбку. Он утвердительно кивнул и поднял голову на распятие.
— В таком случае, я точно уверен, что ты дойдешь до конца.
— Почему вы в этом уверены?
— Потому что ты похож на меня. Сейчас этого сходства ты не заметишь. Может лет через двадцать или тридцать, обо мне ты забудешь, но наши с тобой слова, сказанные друг другу, никогда!