Стало хорошо на душе. Мне понравилось, что он понял меня без слов. В глубине души, я надеялся на это, и ответом ему была моя улыбка. Священник утвердительно кивнул и продолжил.
— Мы с ним просидели в полной тишине минут пятнадцать, не меньше. Но самое интересное, молчание не было тягостным. В какой-то момент, мне даже показалось, что со своим родным отцом я смог бы просидеть так же, ничего не ожидая и ничего не отдавая. У меня потеплело на душе, и, казалось, впервые за долгие годы я расслабился. А потом он все-таки заговорил. Он назвал меня сыном, а я в свою очередь даже не удивился, хотя, по сути, так называть должен был его я. Так вот, он сказал: «Сын мой, ты силен, но уверен ли ты, что сделал правильный выбор». «В каком смысле?» — спросил я. «Что поверил в ту правду, и, в конечном счете, ты не будешь страдать?». Смысла вопроса я не понял, но язык почему-то не повернулся спросить, что он хотел этим сказать. А мужчина ничего и не ждал от меня — от юного глупца — поэтому просто встал и ушел. Я никогда его больше не видел. Со временем стерлось лицо из памяти, но впечатление навсегда поселилось в моем сердце. Его слова, и даже его голос, я все запомнил, но смысл понял только сегодня, спустя две четверти моей жизни.
— И какой же в них был смысл. — Поинтересовался я, внимательно выслушав священника, и не забыв обратить внимание на сказанную им фразу о двух четвертях жизни.
Это значит, что ему пятьдесят лет?!Уму не постижимо. В первую нашу встречу, я дал ему от силы тридцать лет. Разве такое возможно?
— Смысл, в правде, в которую я поверил.
Я ничего не понимал, но отец Кирилл объяснять, видимо, не собирался. Зачем тогда вообще надо было рассказывать мне эту странную историю?
— Скажи, — тихо проговорил отец Кирилл, — ты уверен, что сделал правильный выбор?
Вопрос меня немного смутил, так как я задавал его себе пятьдесят раз за день, но показать кому-то свои сомнения не решался. Нужно ли воспользоваться данным мне сейчас шансом? Ведь священник сам начал этот разговор, и спросил, потому что хочет услышать правду.
— Я верю, но был бы не против, если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой. — Наверное, я на самом деле так и считал.
Ведь не поверить в то, что я вытворяю с огнем или с водой — это верх глупости. Но вот с желанием дело обстояло иначе. Я не верю, что хочу во все это ввязываться на все сто процентов. Роль зрителя мне подошла бы больше. Но ведь делаю все это я не ради себя, а ради Эмилии. Она ждет от меня действий, ждет помощи, хоть и тщательно скрывает это.
— Я стараюсь не для себя, и не для Бога.
Почему-то эта фраза вызвала у священника улыбку. Он утвердительно кивнул и поднял голову на распятие.
— В таком случае, я точно уверен, что ты дойдешь до конца.
— Почему вы в этом уверены?
— Потому что ты похож на меня. Сейчас этого сходства ты не заметишь. Может лет через двадцать или тридцать, обо мне ты забудешь, но наши с тобой слова, сказанные друг другу, никогда!
— То есть, вы хотите сказать, что верите в меня?
— По-твоему, в тебе собраны все пять стихий просто так? — продолжая улыбаться, спросил он.
Глава 29. Ревность?
Больше 30 лет назад.
Прошло так много лет. Кирилл вдруг оглянулся назад, в ту беспечность и непринужденность детства, когда они спокойно могли гулять вместе, купаться в озере, ходить в цирк, кино, да или просто сидеть рядышком на лавочке и разговаривать о мелочах. Они все уже закончили школу и пытались найти себя в жизни. Витя пошел работать на завод, Марина пыталась поступить в институт актерского искусства, в тайне от собственной матери. Им с Витей затея казалась малость глупой, но обижать девушку не стали — ее право. А Кириллу предстояло сделать серьезный выбор. Школу он закончил и теперь необходимо было решить, что делать дальше, идти по стопам собратьев или же выпасть из общего гнезда и продолжить дальнейший путь самостоятельно. Как бы в него не вбивали веру в Бога, он не мог "прозреть". Так как же можно стать священником, не веря в создателя человечества? Он продолжал жить при церкви, его никто не гнал, но выбрать ему было очень тяжело.
Как-то встретившись с Мариной, он спросил у нее совета.
— Как лучше поступить? Как думаешь? — говорить он стал еще хуже. После ломки голоса в четырнадцать лет, ему казалось, что он и вовсе перестанет разговаривать вслух, но все закончилось не так плохо, как он думал, но и не очень хорошо. Голос его был слишком хриплым для юноши семнадцати лет. Но Марина сказала однажды, что ей очень нравится — звучит мужественно и соблазнительно. Он тогда долго смеялся над этим, но Марина убеждала его поверить ей. Естественно, Кирилл поверил.
— А к чему лежит твое сердце? — спросила она в ответ.
— К тебе! — он приблизил к ней свое лицо и растянул губы в довольной улыбке. Марина хмыкнула и слегка толкнула его в плечо.
— Хватит издеваться!
— Кто сказал тебе, что это издевка? Уж сколько лет ты игнорируешь мои порывы!
— А ты стал смелее и.…наглее! — укоризненно уставилась она на него.
— Наглость, обожаемая моя, второе счастье, слышала такое? — Кирилл продолжал улыбаться, но не делал никаких поползновений в сторону девушки. Их связь с годами крепла. Он любил ее всем сердцем, но так и не осмелился прямо сказать ей о чувствах. Так, шуточки-прибауточки и только.
— Слышала. — Улыбнулась она.
— Скажи еще, что тебе не нравится! — посмеялся Кирилл и поправил ей выбившуюся прядку волос из-под заколки. Жест не принужденный, но он чуть помедлил убирать свою руку, чем создал секундную неловкую паузу. Марина откашлялась и смущенно отвернулась. Как же ему нравилось, когда она краснеет. В такие моменты, ему казалось, что они снова дети и им можно все! Но, чем старше они становились, тем более серьезными и трепетными становились их взаимоотношения. Одно неосторожное слово, один неаккуратный жест и можно было нарушить ту тонкую грань, которая отделяла дружбу от любви. Ведь с тех пор, как она поцеловала его в щеку четыре года назад, между ними больше ничего подобного не происходило. Кирилл связывал это с собственной трусостью. Скажи он ей, что безмерно любит, а она ответит, что нет, он ее потеряет навсегда. Дружбе конец, а он этого не хочет. Пусть лучше так, чем вовсе ее не видеть.
На тот момент он даже не думал о том, что девушка может влюбиться в кого-нибудь и полностью окунуться в свои чувства, благополучно забыв о каком-то там Кирилле, друге детства. Он же всего лишь друг, он поймет, он порадуется. Ведь друзья должны радоваться друг за друга. Нет, Кирилл о таком не думал, он жил одним днем, стараясь как можно чаще видеться с любимой.
Витя же наоборот пошел в разнос. Его сложно было остановить. Он и Кирилла звал с собой, всегда напоминая, что тот похож на Ален Делона и отбоя от девчонок у него не будет. Что касаемо сходства со знаменитым актером, так это был еще большой вопрос, но даже если просто представить себя в компании девчонок, среди которых нет Марины, то тут его начинало передергивать. Он не понимал, как можно, любя одну, гулять с другими? Витя никого не любил и пользовался этим не стесняясь. Друг жил в свое удовольствие, но вот у Кирилла удовольствия были другими. С каждым годом он понимал, какие они разные, но та связь, которая провела их через огонь и воду, крепла не по дням, а по часам. Он не мог понять, как противоположности смогли притянуться друг к другу. Раскрепощенный и стеснительный, безбашенный и осторожный. Один следует своим инстинктам, другой взвешивает все "за" и "против", а потом только действует. Очень часто Кирилл думал над этим, и ни разу не смог найти ответ. Витя был его единственным другом, не смотря даже на то, что Марина иногда заглядывалась на него вовсе не дружеским взглядом. Кирилл ловил ее взгляды, адресованные Вите. Тот, казалось их вовсе не замечает, а вот Кирилл замечал, но не мог понять, какого они рода. С ним она всегда была сдержана, смущалась, шутила на запретные темы, но никогда не переходила грань, а вот с Витей она принимала какой-то мечтательный вид. С чем это было связанно, разгадать сложно, хоть он и пытался.