Когда охотница заметила, что Арман колеблется, разглядывая ее, она улыбнулась ему профессиональной улыбкой и отступила назад в дверной проем. Моментально заинтригованный, он остановился как вкопанный и уставился на девицу, размышляя, всегда ли она выбирает столь неудобное место для обделывания своих делишек, как вход в магазин, и если так, то какого рода клиентов она может привлечь. На девице был темно-синий плащ, не застегнутый на пуговицы, но туго перехваченный в талии поясом. Пока Арман глядел на нее, она развязала пояс и, усмехнувшись, рывком приподняла длинный зеленый свитер, выставив на обозрение скрытые им прелести.
Но, увы, при более близком рассмотрении Арман убедился, что, хотя остановившей его внимание женщине исполнилось немногим больше двадцати лет, лицо ее было скорее толстым, нежели по-девически округлым, а кожа на щеках и подбородке обезображена прыщами. Она вздернула свитер к толстой и короткой шее, чтобы показать, что под ним ничего нет, но грудь, которую она выставила как приманку, свисала пустыми мешками, при этом продолговатые окончания смотрели в разные стороны, как будто терпеть не могли друг друга. Думая, что уже заполучила клиента, девица назначила цену и заверила, что ее жилье находится неподалеку, сразу за углом. Арман вежливо улыбнулся и, чувствуя необъяснимую жалость, дал ей на выпивку и пошел прочь.
К половине одиннадцатого он возвратился домой и готовился лечь спать. Облачившись в пижаму и халат, он читал журнал, когда неожиданно явился Пьер-Луи.
— Я бродил по улицам несколько часов, — горестно сказал Пьер-Луи. — Я не знаю, что делать.
— Думаешь, я поверю? — воскликнул Арман. — Ты провел вечер с чудесной девушкой в «Кафе де ла Пэ», где я вас обоих и видел, и ты не знаешь, что делать? Нет, определенно, ты считаешь меня полным идиотом!
— Ты не так меня понял, — сказал Пьер-Луи примирительным тоном. — С тех пор как месяц назад Мадлен ушла от меня, я нахожусь в ужасном состоянии. Мне кажется, я схожу с ума.
— Тогда ты должен просить у нее прощения и уговорить вернуться.
— Думаешь, я не пытался? Она не хочет даже говорить со мной, — сказал Пьер-Луи, закрывая бледное лицо руками. — Я несколько раз приходил к ее сестре, в надежде убедить Мадлен вернуться. В первый раз ко мне вышла Ивонна и нагло заявила, что Мадлен не желает меня видеть. А потом я разговаривал только со слугами, которые заворачивали меня с порога.
— Мадлен оставила тебя, узнав, что ты содержишь любовницу, — напомнил Арман, выказав некоторый недостаток сочувствия к страданиям родственника. — Я думал, Мадлен заблуждается, но сегодняшний вечер доказал ее правоту. А она очень симпатичная, та девушка, с которой ты был! Но если ты так сильно любишь Мадлен, что жить без нее не можешь, ты должен отказаться от подружки. Или это слишком трудно?
— Да, необычайно трудно, — простонал Пьер-Луи. Тем не менее ему немного полегчало, и он протянул пустой бокал за новой порцией коньяка.
— Охотно верю, что тебе доставляет удовольствие заниматься любовью с ней, — сказал Арман, наполняя оба бокала, — но в конце концов, она всего лишь молодая девчонка. А Мадлен — красивая, обаятельная и умная женщина, такой женой мог бы гордиться любой мужчина. И если позволишь говорить с полной откровенностью, то, хотя я не имел чести, разумеется, обнимать ни ту, ни другую даму, не могу поверить, что твоя любовница так же хороша в любви, как жена.
Надо ли говорить, что Арман бессовестно лгал. За последние шесть недель ему не раз доводилось обнимать Мадлен, две недели до того, как она вздумала проучить мужа, выехав из его дома, и месяц после. По крайней мере раз пятьдесят он раздевал ее, целовал, ласкал и страстно соединялся с нею, стремясь утолить любовный голод. Мадлен обнаруживала не меньший аппетит к чувственным наслаждениям. Арман лично и с восторгом убедился, что Мадлен была одной из самых соблазнительных женщин, с которыми он когда-либо близко сталкивался. Поэтому ему было трудно поверить, что подружка Пьера-Луи может сравниться с Мадлен в любовных утехах, тем более превзойти ее.
В ответ на замечание Армана Пьер-Луи разразился пространной речью, смысл которой сводился к жалобным оправданиям. Как бы он ни любил, почитал и уважал Мадлен и так далее, и тому подобное, Сюзетта имеет над ним такую власть, что он почти полностью утратил волю и здравый рассудок и потому не в состоянии бросить ее. Несмотря на молодость, она жестока и жадна, и, хотя притворяется, что любит его, на самом деле он нужен ей только для того, чтобы вытягивать деньги и подарки. Он уверен, что у Сюзетты есть другой любовник, молодой парень ее возраста, и, как только Пьер-Луи уходит, она мигом оказывается в постели этого молодого человека и они между любовными забавами вместе смеются над глупостью Пьера-Луи.
— У тебя есть доказательства? — спросил Арман. — Или это нечистая совесть наказывает тебя ревнивыми подозрениями?
Пьер-Луи не смог дать ясного и удовлетворительного ответа на вопрос. Из дальнейшего бессвязного рассказа Арман понял, что после ссоры в кафе они отправились домой к Сюзетте, где попытались примирить возникшие между ними противоречия с помощью плотских удовольствий.
— Она всегда готова заняться этим, в каком бы настроении ни была, — с горечью констатировал Пьер-Луи. Однако вскоре стало ясно, что, хотя Пьер-Луи чувствовал себя невыразимо счастливым в объятиях Сюзетты, касаясь нежной кожи, окунаясь в теплые глубины, разрешить таким способом серьезные проблемы, угрожавшие их общему будущему, оказалось невозможным.
Короче говоря, судорожное освобождение физического напряжения не смогло погасить раздор, они лишь на время забыли о разногласиях. Когда они, разомкнув объятия, лежали рядом обнаженные, ссора, причиной которой была терзавшая Пьера-Луи ревность, вспыхнула с новой силой. Удовольствие, доставленное друг другу, не смягчило обид, наоборот, любовники стали еще злее. Сюзетта сбросила с себя руку Пьера-Луи и, встав на колени, гневно размахивала руками, желая подчеркнуть презрительный смысл бросаемых слов, при этом ее пышная грудь ходила ходуном.