– Француженка?!
Дама вздохнула с облегчением и даже просияла. Тотчас перешла на французский, на котором говорила хорошо и бегло. Хотя по-прежнему чувствовался в ее речи легкий акцент, происхождение которого я угадать не могла как ни старалась.
– Так и думала, что вы француженка! Представьте, страдаю здесь уже не меньше получаса, а эти добропорядочные бюргеры, делают вид, что не замечают. Терпеть не могу немцев. А что касается театра, то вы не много потеряли: театр нынче превратился черте во что. Жанна и та подумывает уйти из профессии. – Она спохватилась и по-мужски протянула мне руку: – мисс Ева Райс, секретарь Жанны.
– Лили Дюбуа, я занимаюсь переводами, – представилась я и деликатно заметила, не в силах побороть любопытство: – полагаю, и вы не немка?
– Я ирландка, – вскидывая подбородок, заявила дама. – Мои родители скончались от туберкулеза, когда мне было восемь – с тех пор меня воспитывала тетка, выскочившая замуж за немца. Скрягами они были отменными. В семнадцать я сбежала от них с парнишкой, который обещал на мне жениться, как только доберемся до Парижа. А в Париже чуть не продал меня в бордель. Спасибо Жанне, вытащила. Пристроила меня сперва служанкой, потом камеристкой. А с прошлого года я веду ее бухгалтерию да оправдываюсь перед директором «Комеди Франсез»3, когда она болеет или просто ленится выходить на сцену.
– О… – молвила я, понятия не имея, что отвечать на подобные откровения незнакомых людей.
А Ева, глянув на меня искоса, хохотнула:
– Ох уж эти французы: опомниться не успеешь, как выболтаешь им все что нужно и не нужно!
– Я, должно быть, слишком много вопросов задаю…
– Нет-нет, я рада с вами поболтать. Вы уж заметили, наверное, что женское общество здесь ограничено: либо Жанна, либо ее креолка – бессловесная тень, либо фрау Кох, жена аптекаря. А с нею разговор получается еще короче, чем с креолкой.
– Креолкой?
– Это чернокожая служанка, Жанна нашла ее еще до нашего знакомства, где-то в Новом Орлеане, пока гастролировала. Теперь всюду таскает за собой. Вы верите в черную магию?
– Не особо.
– Вот и я не верила… но, клянусь, эта креолка знает все и обо всех! Она угадала мое имя и день рождения, когда мы впервые встретились. Только глазищами своими посмотрела – черными, как сама преисподняя – и хоп! Брр, до сих мурашки по коже… А впрочем, увидите: Жанна просто обожает всю эту чушь и непременно потребует устроить сеанс.
Я скептически пожала плечами. И искоса взглянула на Еву: она мне нравилась, пожалуй. Да, грубовата и резковата, наивна кое в чем. Зато глядит в самую суть и все подмечает. А словоохотливостью своей напоминала о моей институтской подруге, которую я не видела уже тысячу лет. Словом, супруг мой не прогадал, когда потребовал познакомиться первым делом с нею.
Супруг…
Настроение снова ухнуло в самую бездну тоски. Даже жаль, что я себе не могу позволить быть такой же откровенной, как Ева, потому как выговориться, порой, ох как хотелось…
Обе мы невольно замолчали, поскольку мимо, чинно, едва ли не маршем прошли четверо: аптекарь Кох с супругой и двумя детьми, мальчиком и девочкой. Мальчику, наверное, лет семь, а девочке – пять. Ровесница Софи.
Семейство аптекаря я проводила взглядом столь жадным и обреченным, что Ева с ее наблюдательностью того не заметить не могла.
– Вы замужем? – прямо спросила она.
Я кивнула, опуская взгляд.
– Напрасно. Для женщины выйти замуж – все равно, что добровольно продаться в рабство, – фыркнула Ева. А я улыбнулась, но возражать не стала. Она же спохватилась: – Нет, вы не подумайте, я люблю мужчин: вся эта новомодная женская любовь – мерзость на мой взгляд. Фу! Хотя, и мужчины нынче такие, что душатся и пудрятся больше барышень…
– Возможно, вам стоит обратить внимание на мужчин, которые не так часто посещают «Комеди Франсез».
Взгляд мой против воли снова стал искать обер-лейтенанта Вальца.
– Возможно… – вяло согласилась Ева. – А впрочем, оплачивая счета Жанны, я каждый раз прихожу к выводу, что замужество – самая худшая идея, которая может прийти в голову самостоятельной женщине.
– Разве мадам Гроссо замужем? – удивилась я, наблюдая, как вокруг актрисы все еще вьются мужчины. Даже аптекарь Кох, этот добропорядочный бюргер, едва шею не вывернул, заглядываясь на верхнюю палубу. Его жена делала вид, что ничего не замечает.
А Ева хмыкнула:
– Нет, в данный момент Жанна не замужем. Насколько мне известно, по крайней мере.
* * *
4 июня, 12 часов 02 минуты
Балтика, территориальные воды Германской империи
Пароход наш был построен в Британии и спущен на воду в 1888 году под названием «Галлантик», означающим, очевидно «галантный», «бравый», «величавый». Строился по пассажирского лайнера и предназначался для рейсов в Индию. Держался на воде исключительно благодаря паровой турбине, а парусного оснащения не подразумевал вовсе – благодаря чему слыл одним из самых передовых судов в мире. И, наверное, поэтому оброс мифами и легендами еще до первого плавания. Газетчики прозвали пароход невезучим. Писали о десятках рабочих, погибших при постройке и – к сожалению, это было правдой – главный конструктор его, британский инженер Мартин Уолтер Коллинз, скончался при странных обстоятельствах за пару дней до спуска парохода на воду. Согласно легендам, дух его и теперь бродит по витиеватым переходам машинного отделения…