Примерно через пол часа на кухню вошёл Григорий Иванович, уже переодетый в свою форму. Ему предстояло приготовить поминальный обед для гостей, которые соберутся дома после похорон. Насколько София была осведомлена, людей будет немного, родственников, кроме внуков, у Алевтины Игнатьевны не было, поэтому будут только несколько друзей и работников ювелирного салона.
Помогая на кухне Григорию Ивановичу, девушка никак не могла выбросить из головы мысли о ночном происшествии. Её это не на шутку беспокоило, ведь, получается, кто-то ночью пробрался в дом и устроил погром. Но зачем? Отвлекающий маневр, для того чтобы обокрасть дом? Но это как-то глупо, и совсем не в стиле грабителей. Обычно они работают по-тихому или сразу убивают домочадцев. От этих мыслей у неё прошёл холодок по спине. Но как объяснить то, что, стоя возле лестницы она слышала звуки, но никто не вышел с кухни, и в кладовой было пусто. Это никак не укладывалось в её голове.
На похороны София не поехала, не очень она любила такие мероприятия. К тому же с Алевтиной Игнатьевной она уже попрощалась. К обеду дом наполнился людьми, прибираясь на кухне она слышала всхлипы женских голосов, и звук приборов, стучащих о тарелки.
Она сидела за кухонным островком с клочком бумаги и набрасывала на него штрихи карандашом, когда на кухню вошёл Паша. На нём была чёрная рубашка, закатанная до локтей, заправленная в такого же цвета брюки. София подметила про себя, что этому мужчине очень идут такие костюмы, они подчеркивают его строгую внешнюю красоту. В домашних вещах он казался ей более понятным, а в таком костюме, она поняла на сколько он не досягаем. Павел подошёл к кухонному островку и встал напротив неё пытаясь разглядеть, набросок на листке.
— Не могу там больше находиться. Слишком много слез, — проговорил он, наблюдая за движением руки девушки. София остановилась и подняла на него глаза, заметив усталость на идеально-правильных строгих чертах мужского лица.
— Больно терять близких, — вздохнула и накрыла ладонью листок. Паша проследил за её действием, от чего ему стало ещё интересней, что же она там рисовала.
— Слезы Дианы я понимаю. Но остальные её почти не знали. Она всегда была прохладна к посторонним. Даже с нами она была парой слишком резкой, — Павел оперся о столешницу согнутыми локтями, от чего София сразу же выпрямилась от неловкой близости сжав в кулаке листок. Она перевела взгляд на его крепкие руки, под кожей которых выступали сплетения вен, не веря, что несколько часов назад эти же руки обнимали её.
— Она была хорошим человеком, несмотря на резкость и прямоту. Лично я ценила эти качества в ней, думаю, как и многие другие.
— Годы смягчили её, — он отвёл глаза в сторону и улыбнулся. — Если бы ты знала, какой строгой она была лет пятнадцать назад, ты бы так не говорила.
— Возможно, — София пожала плечами. — Но, думаю, строгость не обязательно подразумевает внутреннюю черствость и бесчеловечность, это просто один из способов держать всё под контролем, — Павел, соглашаясь, кивнул и подумал о том, что эти слова были сказаны не только про его бабушку, от чего невидимая нить ещё ближе притянула его к Соне.
— Через пол часа приедет нотариус, чтобы зачитать завещание, — выпрямился он и постучал кулаком по гранитной столешнице. — Чувствую себя как-то мерзко… несколько часов прошло после похорон, а уже приходится переходить к такой части. — разоткровенничался Павел, сам не ожидая такого от себя.
— Да, понимаю. Но, с другой стороны, это важная часть. Ваша бабушка передаст вам в руки свое детище, думаю, вы не в праве её подвести. — спокойно проговорила она, и внутренние переживания Павла растворялись в её нежном произношении каждого слова.
— Спасибо, что выслушала. — искренне поблагодарил он, всматриваясь в её сине-голубые глаза. — Покажешь, что рисовала? — решился спросить он, и заметил, как она смутилась после его вопроса.
— Нет, прости, — её щеки залил легкий румянец. — Это личное.
Он кивнул и медленным шагом направился к двери. Когда за ним закрылась дверь, София разжала кулак и разгладила помятый клочок бумаги. С листка на неё смотрела пара выразительных темных глаз, обрамленных чёрными ресницами. Ещё пару минут назад эти же глаза точно так же смотрели на неё. С едва уловимой нежностью, скрывающейся за серьезным взглядом.
Глава 4
София надевала свой чёрный кашемировый свитер, когда услышала стук в дверь. Вынув со свитера светлые, волнистые пряди она подошла к двери и повернула ручку, на пороге стояла Диана.