— Можно я останусь тут? — попросила лэри, похлопав ресничками, как маленькая девочка.
В кабинете дяди был растоплен камин, а в её комнате нет. Пока его растопят, пока комната прогреется…
— Оставайся, — согласился лэрн, улыбнувшись её детскому порыву. — Только одеяло и подушку захвати, а я пойду уж. У меня встреча на четыре часа назначена.
— Доброго дня, — пожелала на прощание Регина.
Минос поднялся, поцеловал её в лоб и ответил:
— Тебе тоже, милая. Отдыхай.
Дядя ушёл, а Регина допила виски, затушила сигару, разулась и легла на диван. Не хотелось идти ни за каким одеялом с подушкой. В комнате было и так жарко, согнутая рука удобно легла под голову, играла партия скрипки, а огонь завораживал своей пляской. Наблюдая за ним, девушка постепенно провалилась в сон…
…Она лежала на твёрдом полу и не могла пошевелиться, словно все конечности связали крепкими путами. С неба на неё падали куклы: большие, уродливые, с распухшими телами и кровоточащими культями вместо рук и ног.
И все они весело напевали писклявыми детскими голосами:
А мы всё знаем:
Ты их убила-а-а.
Ну, убила же,
Признайся.
Признава-а-айся.
Признава-а-айся.
Ты убила их,
Убила-а-а-а!
Ты убила их,
Убила-а-а!
Мы всё знаем:
Ты убила их.
Убила-а-а!
Убила-а-а!
Убила-а-а!
Ну, признайся же,
Признайся,
Ты убила.
Убила-а-а-а!
Убила-а-а-а!
Она пыталась вырваться из невидимых пут, закричать, что никого не убивала, но не в силах была даже моргнуть. Страшные, изуродованные, окровавленные куклы всё падали с неба и весело пели:
А мы всё знаем:
Ты их убила-а-а.
Ну, убила же,
Признайся.
Признавайся.
Признавайся.
Ты убила их,
Убила-а-а!
Ты убила их,
Убила-а-а!
А мы всё знаем!..
…И у каждой из них было её лицо…
Регина проснулась после полуночи и несколько минут лежала, пытаясь успокоиться. Сердце в груди бешено стучало, а в голове тихим эхом раздавались весёлые голоса:
…Ты убила их,
Убила.
Ты убила их,
Убила…
Тряхнув головой в попытке выбить из сознания остаток сна, Регина приподнялась и только сейчас почувствовала острую боль в затёкшей руке. Морщась и тихо скуля, девушка размяла руки и с наслаждением потянулась, сладко зевая.
Хотелось в дамскую комнату, переодеться в домашнюю одежду и перекусить. Осуществив первую потребность, Регина зашла в свою комнату, сменила помятый костюм на тёплую пижаму, вязаные носки и подбитый мехом халат и отправилась на кухню. Кухарка, давно привыкшая к образу жизни младшей госпожи, оставила на крышке остывающей паровой печи миску густого мясного рагу из лосятины, а на столе в тарелке — гарнир с двумя кусочками хлеба, прикрытый белоснежной салфеткой.
Если Дельт-гор-младший согласится на её предложение, как ей быть с ночными перекусами и привычной работой? Придётся потерпеть, благо недолго.
Перекусив, девушка заварила целый чайник мятного чая, кинула туда с полкилограмма сахара, размешала, захватила кружку и неспешно направилась к двери, ведущей в подвал. Чувствительные лампы на стенах загорались, когда она заходила в их радиус действия, и гасли, когда выходила. В подвале было холодно и темно. Регина по памяти медленно дошла до противоположной стены. Там стоял старый громоздкий шкаф с ручками в виде двух змеиных голов, чьи языки навечно сплелись вместе, словно любовники. Открыв створки шкафа, Регина шагнула во тьму и привычно отсчитала шаги.
Шесть вперёд. Семь влево. Два назад. Три влево. Два вправо. Двенадцать вперёд.
Стоило сделать последний шаг и застыть, как над головой зажёгся тускло-белый шар, осветивший коричневую дверь с ручкой в форме двух змеиных голов со сплетёнными языками. Дверь, казалось, висела в пустоте. На деле это был всего лишь коридор Пожирателей, ведущий через подпространство. Темнота вокруг пятна света сгустилась сильней, в ней вспыхнули сотни красных глаз без белков и с чёрными вертикальными зрачками.
— Открывай, — хмуро произнесла Регина.
Глаза резко пропали, словно одновременно закрылись, а из тьмы раздались весёлые детские голоса: