11 сентября 1859 года И.А.Никотин был приглашен к генерал-губернатору на секретную аудиенцию. Назимов ознакомил его с письмом, которое пришло из Петербурга. В нем сообщалось, что, по имеющимся сведениям, во вверенном Назимову крае появились исключительно хорошо изготовленные фальшивые ассигнации 10-рублевого достоинства. Один такой кредитный билет прилагался к письму.
Назимов и его собеседник долго рассматривали банкноту, но ничего подозрительного не обнаружили. Все было на месте. Тем не менее, предстояло искать тот источник, который засорял фальшивками финансовые каналы страны.
Задача сложная, но чиновник по особым поручениям не терял надежды ее разрешить. Во-первых, установил связь с людьми, которые в той или иной степени оказались в прошлом замешанными в фальшивомонетничестве. И во-вторых, отдал приказание всем почтмейстерам края установить, кто ведет переписку с заграницей, получает посылки из-за рубежа.
Результат не замедлил сказаться. Уездный исправник Фогель, специализировавшийся на борьбе с фальшивомонетничеством, доложил Никотину, что «кое-кто» указал ему на бельгийского подданного Сиэса, директора Крайщанской суконной фабрики, расположенной в Вилейском уезде Виленской области. Фамилия этого господина оказалась и в сводной ведомости, где были перечислены лица, имеющие почтовую связь с заграницей. Правда, как директор суконной фабрики он мог вести переписку и даже получать товар из-за границы, но в этом случае посылки должны были превышать своим весом десятки пудов. А они весили самое большое полпуда…
За корреспонденцией Сиэса стали следить, но, как назло, никаких посылок он в это время не получал. И когда Никотин начал уже колебаться, правильный ли путь он избрал, неожиданно пришло анонимное письмо. Его автор сообщал, что на имя Сиэса из Бельгии приходили посылки с фальшивыми 10-рублевками, но без номеров! Сиэс же с помощью специально изготовленного штампа допечатывал на кредитных билетах те номера, которые стояли на банкнотах, находящихся сейчас в обращении. И делал это настолько ловко, что никакого сомнения в их подлинности не возникало.
Никотин решил спешить. Этот сигнал, хоть и анонимный, мог стать известен Сиэсу, который, конечно же, принял бы необходимые меры предосторожности или уничтожил бы все, что его уличало. Поэтому Никотин срочно выехал из Вильно. «Прибыв на фабрику поздно вечером, — вспоминает он, — я произвел у него дома обыск в присутствии станового пристава и понятых и в конце-концов нашел металлические цифры, совершенно тождественные тем, которые обыкновенно проставлялись на кредитных билетах десятирублевого достоинства».
Господин Сиэс был глубоко возмущен обыском. Он обвинял Никотина в нарушении международного права, ссылаясь на свое бельгийское подданство, обещал жаловаться царю на самоуправство местной администрации. Однако Никотин все его тирады пропускал мимо ушей. Протокол обыска подписали понятые, становой пристав и сам Никотин, а претендующего на экстерриториальность Сиэса под конвоем отправили в Вильно. Местный художник нарисовал его акварельный портрет, который приложили к отправляемым в Брюссель документам с просьбой проверить, кто он, этот Сиэс, тот ли, за кого себя выдает.
Тем временем бельгийский подданный продолжал буянить, требуя, чтобы его освободили. Он заявил, что набор цифр ему был нужен для того, чтобы маркировать ткань, выпускаемую фабрикой, и ни о каких фальшивых ассигнациях он не имеет никакого понятия.
Вскоре пришел ответ из Брюсселя. В нем сообщалось, что на самом деле Сиэс никакой не Сиэс, а беглый каторжник, которого бельгийская полиция уже давно разыскивает. Более того, сообщалось, что в Брюсселе недавно арестовали гравера, обвинявшегося в изготовлении клише для печатания русских, бельгийских и голландских денежных знаков. Как впоследствии выяснилось, он же изготовил цифры для Сиэса. Затем из Брюсселя пришло еще одно сообщение: установлена бумажная фабрика, на которой два года тому назад сам Сиэс заказывал бумагу с водяными знаками. Бельгийская полиция просила своих коллег из России выслать их соотечественника на родину.
Когда бывший директор фабрики узнал об этом требовании полиции, он попросил дать ему бумагу, перо и чернила. Через несколько часов Сиэс вручил Никотину прошение на имя царя с просьбой разрешить ему перейти в русское подданство. Свое ходатайство он объяснял множеством причин, в том числе и… прекрасным воздухом России.
Получив отказ, он стал разыгрывать сумасшедшего. И все же, несмотря на все ухищрения, Сиэса выпроводили в Бельгию, где он был предан суду за свои прошлые преступления и приговорен к пожизненным каторжным работам.
Из «Воспоминаний» бывшего чиновника Министерства внутренних дел царской России В.Н.Никотина, опубликованных в журнале «Русская старина» (№ 10,1906 год), с удивлением узнаешь, что в середине прошлого века в этом министерстве вынуждены были даже создать специальный отдел по борьбе с фальшивомонетничеством, В нем были два подотдела — по внутренним и международным делам. Первым подотделом руководил Б. С. Безсонов, талантливый сыщик. Когда стало известно, что где-то в глухой лесной чащобе Нижегородской губернии в старообрядском ските наладили производство фальшивых серебряных монет, он решил в одиночку их разоблачить.
Известно, что старообрядцы — люди суровые, проникнуть в их тесный круг постороннему было просто невозможно. Безсонов взялся серьезно за дело. Он тщательнейшим образом изучил все старообрядческие премудрости, начитался книг, опростился и под видом странника с посохом и котомкой отправился из Нижнего Новгорода в Сергачский уезд, где, по слухам, был скит. После долгих поисков обросший, истощенный он пришел к старообрядцам. Те приняли его вначале настороженно, но, в конце концов, Безсонов сумел не только завоевать у них доверие, но и авторитет. Ему удалось доказать целесообразность переезда всей шайки фальшивомонетчиков в Петербург и там, под его руководством, сбыть свою нелегальную продукцию. И, представьте, все лесные бородачи собрались в путь и под водительством Безсонова прибыли в столицу. Здесь-то их и арестовали…
А другим, заграничным, подотделом руководил не менее талантливый сыщик Ю. А. Юнге. Он умудрился в одиночку раскрыть и обезвредить группу фальшивомонетчиков, обосновавшуюся в Англии, без помощи Скотланд Ярда. Юнге отправился в Туманный Альбион, после долгих поисков вышел на преступников и в конце концов настолько втерся в их доверие, что привез всю шайку в Петербург, где их и арестовали.
Интересно, что деньги они пересылали обычно в посылках, найти их было невозможно. Либо они засовывали их в огромные рулоны материи, либо — в сигары. Откроешь красивую деревянную коробку и любуешься ароматными сигарами. В таможне, правда, особенно не любуются, а ищут. Вот они и пересыпали сигары в другой ящик, и нюхали, и щупали. Но ничего не обнаруживали. А Юнге у них на глазах отгибал аккуратно первый табачный лист сигары и показывал пораженным таможенникам видневшийся кончик радужной бумаги. Фальшивые банкноты аккуратнейшим образом укладывали под последний лист и затем возвращали на место этикетку.
Именно Безсонову и Юнге удалось раскрыть шайку фальшивомонетчиков, завозивших в Россию поддельные 50- и 10-рублевые кредитные билеты. Об этом деле, кстати, более подробно можно прочитать в «Судебных речах» известного русского юриста и общественного деятеля А. Ф.Кони, издания 1905 года.
Здесь же мы расскажем только самую суть этого дела.
3 марта 1869 года в Санкт-Петербурге на Миллионной улице были задержаны купец 1-й гильдии Станислав Янсен 57 лет и его сын Эмиль 30 лет. В небольшом деревянном ящичке с металлическим барельефом Наполеона, который нес Эмиль, находились 360 фальшивых кредитных билетов 50-рублевого достоинства.