Единственное, что в какой-то мере реабилитировало французских судовладельцев в глазах мировой общественности, был факт гибели при исполнении служебных обязанностей всех (кроме одного) офицеров лайнера. Этим одним оказался штурман Делинж. В его адрес не последовало ни одного нарекания со стороны очевидцев катастрофы. Делинж признал факт, что «Ла Бургонь» в течение всей ночи шла в тумане полным ходом, неся включенными ходовые огни и все время подавая гудки. Но ответственность за это полностью лежала на капитане Делонкле, который погиб вместе со своим судном.
25 сентября 1898 г. в Галифаксе с капитана «Кромантишира» полностью были сняты все обвинения.
Черная пятница Канады
Часы показывали 1 час 15 минут ночи, когда капитан Кендалл поднялся на ходовой мостик. Начиналось воскресенье 29 мая 1914 г. Впереди, слева от лайнера, раскинулась освещенная яркой луной застывшая гладь залива Святого Лаврентия. Была холодная тихая ночь. По правому берегу появлялись и снова исчезали огоньки приморских поселков и деревень провинции Квебек.
— Подходим к мысу Фатер, — задумчиво произнес Кендалл, когда заметил впереди по курсу огни лоцманского судна. В его жизни с этим названием было связано одно происшествие, о котором он вспоминал с чувством гордости и в то же время с каким-то непонятным для самого себя беспокойством.
В 1910 г., когда он командовал канадским пассажирским лайнером «Монроз», в Лондоне было раскрыто уголовное преступление, привлекшее к себе внимание всей Англии.
А дело было так...
Некий Хоули Гарвей Криппен, врач-дантист, убил свою жену, топором изрубил ее тело на куски и зарыл их в подвале своего особняка, что стоял близ кладбища в Хайгейте. Убийца задумал бежать со своей служанкой-любовницей Этель Ле Ниве в Канаду. Через четыре дня в Ливерпуле они погрузились на борт лайнера «Монроз», предъявив полиции паспорта на имя господина Робинсона и его сына. Этель Ле Ниве была переодета и загримирована под юношу. Тогда капитану эта пара пассажиров показалась подозрительной, особенно юноша с женской фигурой[1].
Кендалл понял, что под именем господина Робинсона скрывается убийца: он узнал его по фотографиям, расклеенным по всем городам Англии. На лайнере была радиостанция, и капитан дал в лондонскую контору Скотланд-Ярда сообщение.
Дальнейшее развитие событий в этом происшествии походило на классический детектив. Лондонский сыщик Вальтер Дью сел на ночной экспресс, следующим утром уже был на быстроходном лайнере, который в Атлантике обогнал «Монроз», и остановился у мыса Фатер. Через несколько часов к мысу Фатер подошел, чтобы взять лоцмана, «Монроз». На его борт поднялся Вальтер Дью — личность «господина Робинсона» была установлена, и убийца арестован. Закованного в наручники Криппена отправили на рейсовом пароходе в Англию, где он был осужден в соответствии с законом страны и приговорен к повешению. Перед тем как спуститься по трапу «Монроза» в катер, убийца бросил на Кендалла пристальный, полный ненависти взгляд и произнес: «Ты выдал меня, капитан, и ты тяжело пострадаешь за это вот на этом самом месте. Будь проклят!»
Тогда история с Криппеном явилась настоящей сенсацией 1910 г. как для Англии, так и для Канады. Еще бы! — ничего не подозревающий преступник, находясь за тридевять земель от Лондона, считал себя в полной безопасности, как вдруг на Святом Лаврентии видит перед собой дуло револьвера в руке сыщика Скотланд-Ярда. Пресса захлебывалась от восторга:
«Вездесущий Скотланд-Ярд поджидал убийцу за океаном», «Беспроволочный телеграф загоняет Криппена в ловушку, поставленную за 3000 миль», «Капитан Кендалл вызывает агентов Скотланд-Ярда в Лондоне прямо из своей каюты с другого конца Атлантики». Ведь радио тогда считалось чем-то слишком сложным и почти безнадежным для понимания, а тут вдруг при его помощи задержали убийцу.
Да, это была сенсация, создавшая неплохую рекламу капитану Кендаллу, чья служебная карьера, впрочем, в этом и не нуждалась. Уроженец пригорода Ливерпуля, потомственный моряк, с дипломом морского колледжа, Кендалл довольно скоро получил в командование большой трехмачтовый барк, потом другой, третий и, наконец, грузовой пароход «Ратения».
Потом был «Монроз». И возможно, это происшествие с арестом дантиста-убийцы, сделавшее Кендалла чуть ли не национальным героем, многочисленные портреты в газетах и статьи о безупречной службе послужили толчком к его дальнейшему продвижению по службе. В сорок один год он стал капитаном «Эмпресс оф Айрленд» — самого большого и лучшего лайнера фирмы «Кэнедиан пасифик стимшип компани».
Сейчас, подходя к мысу Фатер, он стоял на мостике огромного двухтрубного парохода водоизмещением в 20 000 т, длиной 167, шириной 20 м. Этот гигант имел пять палуб, где могли разместиться с комфортом почти две тысячи человек, и паровую машину мощностью 18 500 л. с., которая обеспечивала скорость в 20 узлов. Лайнер совершал регулярные рейсы через Атлантику и имел отличную репутацию среди постоянных клиентов. На комфортабельном лайнере, помимо шикарных кают и просторных салонов, были даже поле для крикета и яма с песком для забавы детей.
Кендалл был доволен своей судьбой и очень гордился новым назначением. Но каждый раз, когда капитан подходил к рейду мыса Фатер, в его душу вселялось какое-то странное чувство беспокойства. В такие минуты ему слышались слова Криппена, сказанные им тогда у трапа: «Ты тяжело пострадаешь на этом самом месте».
Впереди, чуть справа уже отчетливо виднелись огни двух небольших пароходов. Кендалл знал, что одно из них «Леди Эвелин» — правительственный почтовый пакетбот, который должен был принять с лайнера почту из Монреаля и Квебека и доставить на судно последнюю партию государственных депеш для Англии. Вторым была «Юрека», она должна была принять с борта его судна Камилля Берние — лоцмана, который сейчас стоял рядом с Кендаллом на мостике.
В 1 час 30 минут Кендалл передал машинным телеграфом механикам «Стоп»». «Леди Эвелин» подошла к борту «Эмпресс оф Айрленд». Лоцман, пожав руку капитану и пожелав ему благополучного плавания через океан, сошел по трапу вниз, чтобы на пакетботе добраться до «Юреки».
Перегрузка почты закончилась, матросы сбросили швартовные концы на палубу «Леди Эвелин».
Для капитана Кендалла этот рейс был не совсем обычным. Во-первых, помимо важных правительственных пакетов, два дня назад в Монреале на борт «Эмпресс оф Айрленд» погрузили несколько тонн серебряных слитков, которые оценивались в миллион канадских долларов. Во-вторых, что омрачало Кендалла, в первом и втором классах было слишком много «тузов» — представителей высшей аристократии. Кендалл знал, что эта капризная публика всегда имеет массу претензий к экипажу судна и требует присутствия капитана в салоне за столом, его личного внимания и заботы. В салон нужно было являться при полном параде и убивать вечера за коктейлями в беседах на модные темы дня, а этого капитан не любил.
Под ходовым мостиком, на пяти палубах лайнера жил своеобразный плавучий город с населением почти полторы тысячи человек: 420 членов экипажа и 1057 пассажиров, из которых 87 — первого, 253 — второго и 717 — третьего класса. Среди них было 310 женщин и 41 ребенок.
В одной из кают первого класса отдыхал в кресле сэр Генри Сетон-Карр — член палаты лордов Британского парламента, известный в те времена путешественник, охотник и писатель. Сорок пять из своих 62 лет он провел в путешествиях и скитаниях по дебрям Южной Америки и Центральной Африки, за что в 1902 г. был удостоен рыцарского звания. Рядом с ним, также в каюте первого класса, размещалась чета Ирвингов. Лоренс Ирвинг — сын выдающегося английского актера Генри Ирвинга — был актером не менее талантливым, чем его отец. Поставленная им в Канаде мелодрама «Тайфун» имела грандиозный успех. Актер должен был возвращаться домой на лайнере «Теутоник», но предпочел более комфортабельное судно и поменял билеты. За ним последовала вея его труппа.