Впервые за последний месяц с лишним, видимо по случаю годовщины КТО (4 августа, - С. А.), Манилов предал гласности потери федеральной группировки за год боевых действий.
Картина такова: со 2 августа прошлого года убито 2585 человек (1673 - со стороны Минобороны, 912 - из МВД), ранено 7505 (из Минобороны - 4629, из МВД 2876). Потери за последнюю неделю составили 11 человек убитыми и 55 ранеными. "Для такой войны это приемлемые потери, они свидетельствуют о высочайшем профессионализме наших солдат и офицеров", - заявил Манилов, заметив, что федеральным войскам противостояло немало профессиональных "солдат удачи", понюхавших пороху в Косово и в Афганистане.
Впрочем, генерал все-таки назвал эти потери "безмерной ценой", однако подчеркнул, что "если эту цену не заплатить, то потерять можно все".
Когда въедливые журналисты попросили Манилова прокомментировать объемы потерь, опубликованные Комитетом солдатских матерей (вдвое превосходящие цифры Генштаба), генерал назвал это провокацией (и правильно сделал, - С. А.). По его словам, у КСМ просто нет достаточно репрезентативной методики, в отличие от Генштаба, который все проверяет и перепроверяет многократно. И вообще, по словам Манилова, те немногие активисты, которые занимаются составлением альтернативных списков потерь, на самом деле "преследуют совсем другие цели", а их количество "крайне незначительно".
Сравнивая приведенные данные с потерями по первой чеченской кампании, Манилов сообщил, что по всем показателям (средние суточные, недельные и т.д.) нынешние потери федеральных сил вдвое ниже тех, что были в 1994 - 1996 годах. Манилов заверил, что Генштаб учел все ошибки предыдущей войны, отметив, что и террористы в этот раз подготовились гораздо лучше. При этом Манилов считает, что нынешняя ситуация не имеет ничего общего с раскладом лета 1996 года и никаких предпосылок к подписанию соглашений наподобие Хасавюртовских сейчас нет. Манилов заявил, что в Чечне нет ни одного района и ни одного населенного пункта, который бы находился под контролем бандформирований. Правда, он все же признал, что около 500 боевиков (это из числа тех самых "условно мирных", - С. А.) передвигаются по Грозному "практически свободно", особенно по ночам.
В очередной раз Манилов напомнил, что никаких переговоров с Масхадовым не ведется и вестись не будет до тех пор, пока тот не "повинится" и не "осудит". В то же время генерал опроверг недавнюю информацию о якобы имевшей место попытке проведения спецоперации ВДВ по захвату Масхадова, Басаева и Хаттаба. По словам замначальника Генштаба, никакой операции по захвату главарей бандформирований ВДВ, как и другие части объединенной группировки, не выполняли. Такая задача перед ними не ставилась. "Это задача спецслужб, они работают в этом направлении", - отметил Манилов.
Но вернемся к потерям.
Стоит ли ненавистная себе "чеченская цивилизация" этих потерь России и не является ли безрассудством дорогостоящая реанимация народности, составляющей всего 0,4% численности населения России, народности, дошедшей до полного самоуничтожения?
Стоит ли носиться с Чечней как "с писаной торбой", рыдать о правах человека, бесконечно, неимоверными жертвами и сверх усилиями восстанавливать вопреки жизненным интересам русского народа и России то, что ненавистно самим "здравомыслящим чеченцам"?
И это притом, что, блуждая в дебрях собственной "российской государственности", мы приведены к черте, за которой маячит призрак абсолютной политической несостоятельности в отсутствии "русской души" в разного рода правительственных концепциях и проектах обустройства России XXI столетия.
В событиях на Кавказе прослеживается известное сходство с действиями натовских практиков применения "новых технологий" и средств. В первую очередь в части организации беспощадного, устрашающего террора против мирного населения для достижения стратегических целей под угрозой дестабилизации обстановки в государстве. На Балканах и на Северном Кавказе с разной степенью эффективности разыгран сценарий и предпринята попытка прямого политического диктата с использованием силы против СРЮ и России.
При минимуме потерь Армия, внутренние войска и подразделения охраны правопорядка выполнили задачи антитеррористической операции. Войска МО вели и ведут боевые действия по уничтожению по военному организованных банд группировок при поддержке внутренних войск и милиции способами характерными для "ооновского миротворчества" на российской почве. То чему мы являемся свидетелями, вполне соответствует понятию "всемирная мятеж-война" и уже не соответствует традиционному понятию "полномасштабная война" не только по сути, но и по уровню потерь.
Так, за четыре года Великой отечественной войны в среднем за месяц безвозвратные потери действующей армии составляли около 240 тысяч человек, в советско-финской "зимней войне" 1939-1940 гг. - около 30 тысяч человек. В Афганистане ограниченный контингент терял около 130 человек в месяц. В первой чеченской войне только за первые четыре месяца активной фазы операции среднемесячные потери федеральных войск составляли убитыми примерно 800-900 человек. На конец апреля 2000 года общие потери объединенной группировки войск в Чечне составили более 8 тысяч человек, в том числе убитыми 2200 человек. Среднемесячные безвозвратные потери за все время ведения антитеррористической операции составляют около 200 человек. Стоит заметить, что соотношение безвозвратных и санитарных потерь и в этом случае не превышает среднестатистическую норму 1:3. Это свидетельствует о том, что в этой войне действуют те же законы распределения потерь и существует весьма высокая организация медицинского обеспечения, и в частности эвакуации раненых.
Приведенные цифры не бездушная арифметика, а статистика, отражающая меру жестокости и гуманизма на войне. Впрочем, если то, чему мы являемся свидетелями можно назвать "войной" в полном смысле этого слова.
Отступление седьмое.
При численности около 4 миллионов ВС СССР еще в конце 80-х в мирное время имели в среднем за год 12-13 смертей на 10 тысяч личного состава (всего около 5000 человек в год). На этом основании разного рода правозащитные организации и комитеты подняли шум об опасности военной службы, о дедовщине и "неумении офицеров организовать жизнь и быт их сыновей". (К стати говоря, в Армии США этот показатель в последние годы не был ниже чем 190-200 погибших на 100 тысяч личного состава) В конечном счете, оборонное сознание в советском обществе было подорано. Положение в российской армии нисколько не улучшилось, более того сегодня можно с полным основанием утверждать - оборонное сознание в российском обществе полностью разложено. При численности 1,5 миллиона человек смертельные потери в мирное время в войсках составляют около 14-15 человек на 100 тысяч личного состава. Только в 1996 году более 460 человек покончили жизнь самоубийством, в том числе более 250 офицеров.
При том что в силу собственной специфики ВС - зона повышенного риска, стоит отметить следующее: сегодня и всегда, было значительно опаснее жить в "открытом обществе". Например, только на дорогах России в последние годы гибнет ежегодно около 26-30 тысяч, еще не менее 30 тысяч погибает на производстве, около 28-36 тысяч граждан кончает самоубийством, итого порядка 85-90 тысяч смертей, то есть около 58-60 смертей в год на 100 тысяч живущих.
Не говорю о численности увечий, но 130 и 60 смертей, это несопоставимые цифры при том, что военная служба - особоопасный род "трудовой деятельности", связанный с риском для жизни. Очевидно, что именно это и является главным для правозащитников - в открытом для критики обществе, но они предпочитают вести борьбу с армией во взаимодействии с реформаторами. Их главная мысль: "сделаем армию профессиональной" и наши сынки не будут погибать в армии". Возможно, что их сынков не будут "призывать", так же как их дети никогда не будут варить сталь, сплавлять плоты по бурным рекам, водить автомобили по горным дорогам.
Но если учесть, что особенности профессиональной армии США и ее способности вести регулярные действия "весьма впечатляют", то кто же будет нести службу по защите отечества и неизбежные потери в российской армии?