План Шлиффена целиком опирался на приоритет "континентальной стратегии":
1. В сложившихся политических условиях война с Францией должна стать войной на два фронта.
2. Единственная возможность выиграть такую войну - это разгромить войска противников по частям, что можно сделать, воспользовавшись преимуществом стратегии внутренних операционных линий.
3. Быстрая победа над русской армией невозможна. Следовательно, первый удар должен быть нанесен на Западе.
4. Французская армия должна быть полностью разгромлена до полного развертывания сил русских. Это может быть осуществлено только в рамках операции на окружение.
5. Ввиду нехватки сил маневр должен быть асимметричным.
6. Французская линия крепостей не может быть быстро прорвана и, последовательно, должна быть обойдена.
7. Такой обход можно провести только через нейтральную территорию Бельгии или Швейцарии. По условиям местности второй вариант неприемлем.
8. От русского фронта требуется сохранить целостность в течение 10-12 недель, что может быть достигнуто только наступательными действиями.
План Шлиффена подразумевал нарушение нейтралитета Бельгии и, как следствие, вступление в войну Великобритании, крайне негативную позицию США и иных нейтральных стран. К вооруженным силам противников Германии добавлялись шесть бельгийских дивизий и три крепостных района - Льеж, Намюр, Антверпен. "Сдавались" противнику Восточная Пруссия, Галиция, Эльзас с Лотарингией, Рейнская область. Однако "выигрыш темпа" в Бельгии трансформировался в реальные оперативные выгоды:
1. Шесть бельгийских дивизий попадали под удар 35-40 немецких и должны быть разгромлены. "Правое крыло" получало возможность пользоваться богатой дорожной сетью Бельгии и Фландрии.
2. В течение 10-12 дней движение армий правого крыла должно было осуществляться в оперативном "вакууме".
3. В этих условиях контрманевр противника, на стратегическом фланге которого развертывались три армии, неизбежно запаздывал, что должно было привести к беспорядочному отступлению на юг и юго-восток, при этом французская столица захватывалась без боя.
4. Итогом наступательного марш-маневра немецких армий должно было стать решающее сражение юго-восточнее Парижа. Это "сражение с перевернутым фронтом", начатое немцами в идеальной психологической и стратегической обстановке, должно было привести к разгрому союзных армий.
План Шлиффена был направлен прежде всего на подрыв психологической устойчивости противника и уже поэтому должен быть назван непрямым. Шлиффен исходил, конечно, из идей Клаузевица о желательности быстрой победы в генеральном сражении. Наступление, будучи непрямым стратегически, предусматривало прямые встречные бои в Бельгии и на франко-бельгийской границе, и здесь Шлиффен в гораздо большей степени, чем на Восточном фронте, полагался на превосходство в силах, на формальную мощь, на последовательное использование явного преимущества Германии в уровне штабной работы.
Джон Фишер, адепт "морской стратегии", начинал планирование там, где Шиффен его заканчивал:
1. Развитие политической обстановки с неизбежностью приведет Великобританию к войне с Германией.
2. Эта война начнется с разгрома Франции и оккупации ее территории. (Здесь интересы Фишера и Шлиффена сходятся. Шлиффену нужен разгром Франции, чтобы получить шансы в дальнейшей борьбе против всего мира. Фишера поражение Франции устраивает с точки зрения долговременных интересов Британской империи.)
3. Последнее обстоятельство благоприятно для Великобритании, поскольку дает возможность вернуться к прежней роли мирового лидера.
4. Для этого необходимо разбить Германию и восстановить Францию силами Британской империи и зависимых от нее стран.
5. Таким образом, речь идет о последовательном использовании господства на море для полного разгрома противника, неоспоримо доминирующего на континенте.
6. Уничтожение экономической и военной мощи Германии должно быть произведено таким образом, чтобы косвенно нанести урон Соединенным Штатам Америки и вынудить их согласиться с ролью младшего партнера (уровня Японии).
7. Таким образом, на суше Великобритания обязана удержать русский фронт, на море - разгромить флот противника и обеспечить последовательную экономическую блокаду Германии.
Эта блокада должна привести к коллапсу немецкой экономики и - по возможности - к ослаблению экономики американской. Потери русского "союзника" и длительность войны значения не имеют.
Оба плана - и фишеровский, и шлиффеновский - неявно подразумевали, что страна вступает в войну при благоприятной политической обстановке. Если Великобритании было жизненно необходимо получить в союзники Россию, то для Шлиффена столь же необходимы были Австо-Венгрия в качестве надежного союзника и содействие Италии.
Как "вторичный публикатор" оставляю за собой право комментировать соображения С. Переслегина и намеренно привожу обширный отрывок из сборника "Стратегия непрямых действий" не только как иллюстрацию сущности информационного противоборства, борьбы идей, в области большой и военной стратегии, но и для того чтобы показать значение ГШ, способного выдвинуть соответствующий целям политики замысел горячей войны.
И здесь вполне уместен вопрос: способен ли современный ГШ РФ выдвинуть подобный план в ответ на "замыслы" США и НАТО, которые, как мы видим, существуют в настоящем и представляются более или менее реализуемыми для осуществления в будущих сражениях финальной части "мятеж - войны"?
Для понимания современного состояния и соотношения политики и стратегии в качестве содержательной части в деятельности политического руководства и ГШ ВС, а так же реалистичности планов сторон стоит обратиться к истории большой войны 1939-1945 гг.
Глава вторая. О связи политики и военной стратегии на примере советско-финской и Великой Отечественной войн СССР против Германии
Думаю, что всем понятна никем в истории не опровергнутая лапидарная истина - "Хочешь мира, готовься к войне". Однако, кое что все же требует пояснений. Здесь уместно напомнить уже упомянутые малоизвестные истины - "агрессию порождает только слабость" и "жестокость - есть высшая форма гуманизма на войне". Сказано о Германии эпохи Бисмарка начальником германского генерального штаба Мольтке. Эти мысли дополнены Шлиффеном идей ведения молниеносной войны на два фронта, соображениями Гитлера о приобретении "жизненного пространства на востоке и немецкого превосходства во всех сферах, включая стратегию.
Нет сомнения, что в основу предвоенной, германской военной стратегии были положены не только вечные римские истины, прусские идеи и соображения гитлеризма, но и приведенные выше, не лишенные глубокого смысла, сентенции немецкого фельдмаршала, который 25 лет верой и правдой служил Германии. Эти сентенции Мольтке, идеи Шлиффена и соображения Гитлера в полной мере были реализованы Германией применительно к Франции и Польше 30-х годов, к СССР в 1941 году, а если не быть предвзятым, то они, как основательно забытые истины имеют отношение к характеристике положения современной России.
В то же время, не вызывает сомнения то, что в основе предвоенной советской военной стратегии и политики лежали не только идеи мировой революции, пролетарский интернационализм и опыт гражданской войны, но и "непонятые русские традиции ведения войны".
Почему не удалось предотвратить войну?
Одной из причин того, что война стала неотвратимой, на мой взгляд была вполне соответствующая политика по отношению к Германии и к ее союзникам по оси (антикоминтерновскому пакту) со стороны ее явных и потенциальных противников. Имею в виду предвоенные годы, и именно сложившееся состояние неотвратимости развязывания войны не только в силу временной слабости СССР, а в силу намеренно созданных мировым сообществом выгодных для Германии условий для развязывания агрессии на Восток, против СССР.