К этому следует добавить, что нейтрализация прогерманских настроений на южном фланге Западного театра войны, потребовала от СССР развертывания отдельной армии ПВО для прикрытия Бакинского нефтеносного района, а в последующем создания Закавказского фронта против Турции и содержания в Иране оккупационного корпуса советских войск. На восточном театре войны для сдерживания Японии и нейтрализации ее Квантунской армии потребовалось в течение всей войны с Германией содержать многочисленную группировку РККА.
В среднем в течение Великой отечественной войны численность фланговых группировок РККА составляла:
Закавказского Фронта (1941-1942 гг.) - 450-500 тыс. человек, в том числе иранский корпус 40-60 тыс.;
21, 23 армий правого крыла Ленинградского фронта (1941-1944 гг.) - 130-190 тыс.;
Карельского фронта (1941-1944 гг.) - от 300 до 460 тыс. человек;
Следует добавить, что на потенциально опасном Восточном театре войны практически всю войну содержалась группировка численностью до 550 тыс. человек.
Итого, при численности действующей армии 2,9-5,6 миллионов общая численности группировок на второстепенных участках советско-германского фронта и на Востоке в отдельные годы достигала 1,2 миллиона человек и более. В составе этих группировок содержалось в среднем не менее 40-45, а в 1941 году - 86 общевойсковых дивизий, что требовало отвлечения значительных материальных ресурсов и сил, которые были необходимы для отражения германской агрессии на главном, Западном направлении.
Приведу более подробные данные по Северо-западу: численность Карельского фронта в среднем за весь период войны составляла 300 тыс., а при проведении наступательных операций в 1944 году доходила до 460 тыс. человек.
Против финских и немецких войск на Сев.-Западе в разные периоды войны было задействовано от 20 до 30 дивизий, объединенных в пять армий.
За четыре года войны на Северо-Западе только в одной оборонительной и в двух стратегических наступательных операциях ВС СССР потеряли более 100 тыс. убитыми и пропавшими без вести, около 150 тыс. было ранено. Вместе с умершими в блокированном Ленинграде (более 600 тыс. человек и порядка 26-30 тысяч погибших из числа мирного населения в Карелии и Мурманской области) союз Финляндии и Германии только на северо-западе стоил СССР около 1 миллиона человек убитыми и умершими.
Поддержание группировки РККА на Северо-западе в боеспособном состоянии требовало содержания в готовности к призыву общего резерва в тылу численностью до 900 тыс., которые тоже могли бы быть использованы на других фронтах в 1941-1943 гг.
Таким образом, союз Германии и Финляндии оказался одним из важнейших условий для развязывания войны против СССР, а прямое участие Финляндии в агрессии на северо-западе (так же как участие в войне Румынии, Италии, Венгрии) позволило Германии успешно вести наступательные операции на главном направлении Западного театра войны вплоть до 1943 гг.
Можно ли было вывести Финляндию из войны?
Вопрос вполне правомерен. Но ответить на него можно только рассматривая союз Германии с Финляндией и ее участие в агрессии против СССР в 1941 году в контексте советско-финских отношений в предшествующие Великой Отечественной войне годы и в первые месяцы после ее начала. Имею в виду некоторые странности в отношениях СССР и Финляндии в преддверии большой войны.
Не углубляясь в историю непростых русско-финских отношений, можно отметить следующее: по существу стратегическая незавершенность "зимней войны" 1939-40 гг. не позволила вывести Финляндию из состояния ожидания выгод заключения союза с Германией при изменения стратегической ситуации в пользу Финляндии. Вполне определенно об этом говорилось в первом капитуляционном приказе Маннергейма от 13 марта 1940 г. Следует отметить, что не произошло полной оккупации Финляндии советскими войсками в результате "зимней войны" 1939-1940 гг. Более того не было нанесено превентивного удара по ее территории и войскам в июне 1941 года, когда вполне ясно обозначились финские замыслы по отторжению части территории России.
Безусловно, в 1940 году в советских правительственных кругах присутствовали политические соображения, был расчет на благоразумие финских политиков и надежды на заключение прочного мира и продолжение сотрудничества на взаимовыгодных условиях.
Такая позиция советского руководства в 1940 году была принята за слабость и породила надежды на осуществление планов аннексии Карелии и части Мурманской области в новой стратегической ситуации 1941 года. О существовании твердого намерения финнов добиться исполнения своих геополитических планов после "зимней войны" свидетельствует ответ на запрос внешнеполитического ведомства США (адресованный МИД Финляндии) уже в октябре 1941 года по поводу ее участия в агрессии против СССР на стороне Германии.
По существу вопроса финский МИД в ответной ноте США дал следующие разъяснения: "Финляндия стремится (в союзе с Германией - С. А.) обезвредить и занять наступательные позиции противника, лежащие далее границ 1939 года. Было бы настоятельно необходимо... предпринять такие меры уже в 1939 году во время первой фазы войны, если бы только ее (Финляндии, - С. А) силы были для этого достаточны". Это было сказано в то время, когда финские войска во взаимодействии с группой войск "Север" фактически блокировали Ленинград, стояли на рубеже р. Свирь, зап. берег Онежского озера, Медвежьегорск, Ухта, когда ими было полностью парализовано движение по Кировской железной дороге, когда финны были близки к овладению Беломорско-балтийским каналом от Повенца до Беломорска.
То же было изложено в телеграмме МИД Финляндии посольствам за рубежом в июне 1941 года (за несколько дней до начала агрессии против СССР). Перед этим было полтора года приготовлений и достижения договоренностей о сотрудничестве, но не с СССР, а именно с Германией в расчете на оккупацию и последующее присоединение Карелии при изменении на ТВ ситуации в целом. Об этом ясно дает понять, например, Кейтель, указывая на ставшие ему известные "контакты правительственных команд" в мае 1941 года.
Как водится, планы согласованной германо-финской агрессии на северо-западе связывались с созданием "Великой Финляндии от моря до моря" при разделе сфер влияния и ресурсов советского Заполярья.
Ни Маннергейм в своих мемуарах, ни ведущие финские политики не упоминают о содержании приведенной выше ноты по сути разъяснений финской позиции в отношении СССР. Наверное, упоминания об этом не было из простых соображений "не будоражить финскую общественность" и сохранить стабильность (или ее видимость) в послевоенном мире".
Но интересно то, что те же намерения и ожидания присутствовали в сознании советского военно-политического руководства не в послевоенных мемуарах, а в директивах войскам с началом агрессии Германии. Так, уже когда немцы бомбили территорию СССР и атаковали по всему фронту западную границу Советского Союза, утром 22 июня командование ЛенВО получило директиву НКО No02, в которой последний пункт гласил следующее: "На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать", подпись - Тимошенко, Маленков, Жуков (22.6.41 г., 7.15). Думаю, не приходится особенно сомневаться в том, что упомянутая Директива носила действительно больше политический, чем оперативный характер. Именно этим объясняется появление в ней подписи Маленкова.
Именно эти ожидания политиков, закрепленные в "оперативных директивах", необъяснимых для действующей армии и являются одной из причин наших поражений в первом периоде войны.
"Особых распоряжений" о бомбардировке объектов на территории агрессоров (Румынии и Финляндии), так и не последовало.
По признанию даже финских историков "территорию Финляндии фактически не бомбили" как, например, территорию Германии. Однако, как пишут финны "в феврале 1944 года состоялось три не самых сильных ночных налета на Хельсинки", но именно эти демонстративные по масштабам действия ВВС СССР, подвигли финское руководство к мысли о выходе из войны. В марте специальный представитель президента Финляндии - советник Паасикиви по договоренности с советским руководством выехал в Москву через линию фронта для выяснения условий заключения мира.