Говоря так, Ангерран де Мариньи наполовину вытащил из ножен кинжал и, величественный, прекрасный в своем отважном порыве, испепелил Валуа взглядом.
Граф попятился, побледнев от ярости; присутствующие сеньоры содрогнулись.
– Клянусь смертью Господней! – воскликнул Жоффруа де Мальтруа. – Если при французском дворе существуют такие подозрения, нам остается лишь переломить надвое шпаги и постричься в монахи!
– Так и есть! Именно! – загалдели другие. – Сир, Ангерран де Мариньи – столп королевства!..
Но неистовая апострофа первого министра уже произвела свой эффект на Людовика X, рассеяв все его сомнения.
– Твоя правда, Мариньи, – сказал он, – ты вне подозрений, и вот моя рука!
Ангерран де Мариньи преклонил колено, схватил королевскую руку и поцеловал ее.
Граф де Валуа выдавил из себя улыбку, в которой явственно читалось: «Мы еще не закончили!»
– Сир, – произнес Мариньи, поднимаясь на ноги, – я сегодня же ночью перетряхну все подозрительные дома, где могут обитать колдуны и колдуньи, и уже завтра виновные предстанут перед судом.
– В этом нет необходимости! – проговорил Валуа.
То было всего лишь слово, произнесенное спокойным голосом. И тем не менее это слово заставило Мариньи вздрогнуть. Необъяснимый страх закрался к нему в сердце.
– Нет необходимости? И почему же? – вопросил он.
– Как первый министр, – пояснил Валуа, – вы должны понимать, что раз уж я обнаружил эту фигурку, то, должно быть, знаю и ту колдунью, которая ее изготовила… Сир, если позволите!.. Раз уж эта колдунья – в наших руках, то почему бы нам не опробовать ту великолепную виселицу, что была воздвигнута по приказу первого министра… виселицу Монфокон?
– Колдунья? – изумился Мариньи. – Так это женщина?
– Девушка! – промолвил Валуа, сопроводив это слово взглядом, какой бывает у тигра, забавляющегося со своей добычей.
Нечто вроде одного из тех мрачных предчувствий, что вдруг обуревают нас, острой иглою поразило Мариньи прямо в сердце.
«Девушка», – прошептал он машинально.
А Валуа, с налившимися кровью глазами, с триумфальной улыбкой, еле сдерживаемой в уголках губ, продолжал:
– Девушка, проживающая неподалеку от Тампля, этой обители проклятых колдунов, что были сожжены по-вашему, Ангерран де Мариньи, приказу! Девушка, проживающая в небольшом владении, которое называется Ла-Куртий-о-Роз!.. Девушка, которую зовут Миртиль!..
У Ангеррана де Мариньи подкосились ноги.
Он поднес руки к вискам, глухой стон сорвался с его бледных губ, и он поднял на своего противника растерянные глаза – глаза, просившие о пощаде!.. Мариньи признавал свое поражение!.. В этом безотчетном жесте заключалась вся его обращенная к Валуа отчаянная мольба.
Валуа же, скрестив руки на груди, капля по капле испивал этот желчный и приятный напиток победы. Это длилось не более чем мгновение. Мариньи уже приходил в себя. План в его голове созрел с головокружительной стремительностью.
Получив – а так оно, несомненно, и будет – приказ арестовать колдунью, он явится за дочерью и убежит вместе с ней! О том, чтобы попытаться снять с нее обвинения, в те мрачные годы чудовищных суеверий не могло быть и речи; то была затея не менее безумная, чем попытка пролить солнечный свет в полночь.
Немыслимым усилием воли отец приказал сердцу остыть, нервам – успокоиться, мышцам – расслабиться, а лицу – не выказывать даже удивления.
– Ну, – проговорил Людовик X, – что ты об этом думаешь, Мариньи?
– Сир, – голосом спокойным и твердым отвечал отец Миртиль, – я думаю, что столь ужасное преступление заслуживает скорейшего и не менее ужасного наказания. Когда дьявол поднимает голову, Богу не следует медлить со своим гневом! Через час колдунья будет арестована.
– Но кто ее арестует? – спросил Людовик. – Нужно быть чертовски смелым человеком, чтобы вот так, запросто, войти в жилище колдуньи.
– Я, сир! – промолвил Ангерран де Мариньи.
Король взглянул на Карла де Валуа, словно говоря: «Вот видите, сколь несправедливы были ваши подозрения!»
– Сир, – возразил Валуа, – это ведь я раскрыл колдовство и заговор. Полагаю, я заслужил честь арестовать колдунью лично. Это мое право. И если, проявив несправедливость, вы откажете мне в этом праве, то даже под пытками я не скажу, где находится вторая подобная фигурка, изготовленная этой ведьмой.
– Справедливо! – воскликнул король, которому сделалось нехорошо уже от одной мысли о том, что существует и вторая фигурка, угрожающая его жизни. – Более чем справедливо! Ступайте же, граф де Валуа!