Подхватив под руку капитана стражи, Юга де Транкавеля, Мариньи потащил его в королевский кабинет.
Министр был так бледен, что Транкавелю показалось, что он слышит, как у бедняги под кирасой бьется сердце.
Мариньи положил обе руки капитану на плечи, заглянул ему прямо в глаза и промолвил:
– Транкавель, мое состояние достигает двадцати пяти миллионов ливров золотом. Последний миллион я заработал с неделю назад.
То была головокружительная для тех времен сумма, представляющая почти пятьдесят миллионов в пересчете на современные деньги[6] и, по сути, если сопоставить обычаи и жизненные нужды, равнозначная уровню состояния наших миллиардеров.
Транкавель широко раскрыл глаза и ущипнул себя за пышные усы.
– Клянусь дьяволом, мессир, да вы богаче десяти королей!
– Транкавель, эта огромная куча золота упакована в мешки по пятьдесят тысяч золотых каждый, которые находятся в одном погребе, в трех минутах ходьбы от Лувра…
Капитан стражи рассмеялся, снова ущипнул себя за усы и проворчал:
– Святые ангелы, будь у меня, не имеющего сейчас и десяти экю, возможность на минуту проникнуть в этот блаженный погреб и унести на своих плечах хотя бы один мешок, то был бы самый чудесный мешок в моей жизни!..
Мариньи еще сильнее вцепился в плечи капитана и проревел:
– Транкавель, выведи меня из Лувра, и я отведу тебя в этот погреб, дам тебе от него ключи. Вернешься с целой тележкой. Заберешь столько золота, сколько сможешь унести за час. Только выведи меня из Лувра!
Капитан стражи резко отстранился от Мариньи и сказал:
– Меня зовут Юг де Транкавель, а это значит, что я принадлежу к роду, в котором никогда не было предателей! Я приносил клятву верности королю. Предлагая мне ослушаться моего господина в ночь, когда на кону его жизнь, вы, мессир, предлагаете мне предательство, оплатить которое не смогли бы и десять погребов с таким количеством золота, сколько хранится в вашем. Все, что я могу сделать, так это, из восхищения вашим гением, навсегда похоронить в глубинах моей совести постыдное предложение, за счет которого вы хотели купить меня как простого виллана, как какую-нибудь вещицу на распродаже. Прощайте, мессир!..
И, насвистывая себе под нос некий военный марш, Транкавель вернулся в пиршественный зал.
Ангерран де Мариньи поднял глаза к небу и прокричал:
– Проклятье!..
Побежденный и сломленный, обрушился он на мраморный пол.
VII. Граф де Валуа
Во главе двух десятков конных лучников, ожидавших в главном дворе, Валуа стремительно покинул Лувр. Крупной рысью, при свете факелов, по темным, уже опустевшим улицам, громко бряцая доспехами, кавалькада пересекла Париж и остановилась перед Ла-Куртий-о-Роз.
– Осторожно! – предупредил граф. – Речь идет о колдунье, так что пусть каждый будет начеку и вверит судьбу тому из святых, которого предпочитает.
Среди солдат раздались проклятья, крики ненависти, оскорбления и угрозы.
– Пусть только посмеет на меня посмотреть, и я пробью ей череп палашом!
– Если пожелает нас сглазить, я оглушу ее палицей!
– Уж лучше вырвать ей глаза!
– И тут же отрубить руки!..
– Внимание, друзья! Господин граф уже стучит в эту проклятую дверь…
– Какой храбрец!
– Что и не удивительно, ведь он королевских кровей!..
Валуа так спешил, что действительно сам постучал в дверь. Лучники вздрогнули и перекрестились.
– Жийона, Жийона! Что означает весь этот шум?
Измученная той сценой, что закатил ей отец, после отбытия мэтра Леско так еще и не сходившая с места, Миртиль, у которой доставало сил лишь только плакать, при звуке лошадей подняла голову и без какого-либо страха прислушалась.
Даже напади на дом шайка бандитов – все ей было безразлично.
Она думала лишь о том, что покинет Ла-Куртий-о-Роз, не имея возможности предупредить Буридана, и что ее отец ненавидит того, кого сама она любит всей душой…
– Жийона, сходи посмотри, что это за люди и что им нужно!
Жийона уже открывала ворота.
Вошел Валуа.
– Она здесь? – тихо спросил он.
– Да, монсеньор.
– Где находится проклятие?
– Наверху, в спальне, в изголовье кровати вы увидите скамеечку для моления. Над ней висит образ Богоматери, под ним – кропильница. Я убрала из нее святую воду. Там-то, в этой кропильнице, монсеньор и обнаружит колдовскую фигурку, подобную той, какую я ему посылала…
– Ты готова свидетельствовать, что эта Миртиль – дочь Ангеррана де Мариньи?
– Который здесь зовется мэтром Леско? Да, монсеньор.