Афанасьева, любовно поглаживавшая гладкое полированное дерево, встрепенулась:
– Как «зачем»? Гадать сейчас будем!
– На зеркалах? – Дашка боязливо поёжилась.
– Конечно…
– Так вроде же в полночь надо?..
Подруга развела руками:
– Ага, в полночь такие стучимся к мамке с папкой со свечкой: пустите в зеркало потаращится, да? Синицына, не тупи!
Та пожала плечами.
– Ерунда это всё, не верю я…
Машка хитро прищурилась, приблизив лицо к самому уху подруги:
– А на суженого-ряженого? – и заглянула в глаза, прикусив нижнюю губу, томно добавила: – А если Пашка Истомин явится? А?
И гоготнула.
– А как? Ты знаешь? – с сомнением в голосе отозвалась Синицына.
Подруга вскинула подбородок, закатывая выше локтя рукава тёмной клетчатой рубашки, торжественно подняла руки над головой и громоподобным голосом провещала:
– Я, потомственная ясновидящая, маг-виртуоз в третьем поколении, властелина духов и мирских врат, ведунья Марианна, приглашаю тебя на сеанс супер-пупер магии! Один взгляд сквозь магический кристалл, и твоё будущее у меня как на ладони!
– Афанасьева! Тебе никто не говорил, что в тебе пропадает народная артистка?
Машка опять гоготнула:
– Говорили-говорили. Не отвлекайся. Ладно, давай начинать, а то скоро мамка с работы придёт, весь кайф обломает своими советами!
Она подтолкнула подругу к зеркалам.
– Слушай сюда, – скомандовала она. – Встаёшь между зеркалами, типа в коридоре таком оказываешься. Говоришь: «Суженый-ряженый покажись», и ждёшь. В конце коридора, как бы из-за твоей спины, появится фигура, как окажется у тебя за спиной – смотришь быстренько, запоминаешь и выбегаешь из коридора. Поняла? Только не оборачивайся – нельзя, говорят…
Дашка кивнула, заворожено оглядываясь вокруг:
– Кто говорит?
– Ну, бабки всякие… Гадалки. В инете прочитала.
– А-а, – понимающе протянула Синицына. – А долго ждать?
Афанасьева округлила глаза:
– Да кто ж его знает… Хорошо бы побыстрее, я ж говорю: мать скоро придет… Ну, рассказывай, что там видишь?
Дарья вглядывалась в зеркальную мглу.
Здесь, внутри бесконечного зеркального коридора, было прохладно. Она поёжилась, словно от сквозняка. Её отражение, мутное, неравномерно освещённое тусклыми восковыми свечами, казалось, начало жить своей жизнью – медленнее моргать, невпопад дышать. Или ей это только показалось?
– Даш, ну, что? – донёсся издалека голос Афанасьевой. Та только отмахнулась:
– Если ты будешь поминутно меня спрашивать, что да как, то вообще ничего не получится. Сиди смирно.
Афанасьева вздохнула. Скрипнули пружины широкой кровати – поёрзав, она всё-таки сползла на пол, на мягкий светлый ковёр, и зевнула.
Дарья тоже решила устроиться удобнее: села на пуф и прошептала: «Суженый—ряженый, покажись».
В ушах звенело. Сквозь шёпот тишины сюда, в межзеркалье, проникали странные звуки – протяжный скрип открывающейся двери, грустное завывание ветра, негромкий шелест сухих листьев, тихий стук по стеклу.
Дарья вздрогнула: в глубине помутневшего зеркала, в узком светлом прямоугольнике на линии горизонта, мелькнула фигура, крохотная, едва заметная. Она не успела разглядеть её.
Но стала приглядываться внимательнее. Очень мешал туман, отчего-то застилавший серебристую поверхность.
Девушка осторожно, чтобы не задеть свечи, провела рукой по зеркалу. Туман не рассеялся, но фигура мелькнула уже не на линии горизонта, а гораздо ближе за спиной, в нескольких метрах от неё. Невысокий человек прошагал мимо и снова исчез за сумрачными колоннами.
Дарья наклонилась ближе, напряжённо ожидая увидеть лицо незнакомца, когда он снова мелькнёт в лабиринте зеркал.
Стекло покрылось мокрым туманом. Несколько капелек стекли по гладкой поверхности. Девушка раздражённо провела рукой, в очередной попытке вытереть его, но замерла от удивления —наклонившись к зеркалу и приглядываясь, на неё смотрел молодой мужчина, лет двадцати пяти: тёмные волосы чуть ниже подбородка, нос с горбинкой, лукавый взгляд. Дашка онемела, на миг забыв, что нужно делать – фигура была настолько реалистичной, настолько отчётливой, словно… словно незнакомец и вправду стоял прямо за спиной, словно он был ею.
Не поворачиваясь, она осторожно посмотрела себе под ноги и под собственный локоть, пытаясь рассмотреть человека за спиной. Она ожидала увидеть мужские ноги, но заметила лишь тень тонкой четырёхпалой лапы.
В нос ударил резкий запах тухлых яиц и гнилого мяса.
Зажав ноздри от отвращения, она бросилась из зеркального коридора и заорала:
– Ма-ама!
Носок зацепился за витиеватую ножку пуфика, и Дарья с грохотом повалилась на пол, увлекая за собой напольное зеркало.