Ваше к вам вернется. Отпустите.
Отпустила. И?..»
О, какой она поначалу чувствовала себя сильной, независимой, гордой! А когда поняла, что он, вопреки словам подруг, знакомых и советам с интернет страниц с женскими «хитростями», не собирается ее добиваться, возвращать и возвращаться, поняла, что жить ей… нечем. Вся сила куда-то испарилась. Гордость исчезла, словно и не было. Она готова была на коленях ползти и умолять его вернуться – но почему-то понимала, что бесполезно.
Раз и два, четыре, три,
На меня ты посмотри.
Узнаю тебя, ты – нежность,
Только, знаешь, неизбежно
Суждено тебе сгореть,
Сгинуть-навсегда-пять-шесть…
А еще она – банально! – поняла, что умирает без него. Физически, не морально… Можно смеяться над такими, как она, ссылаться на Фрейда, Юнга, «классиков» и современных психо… гениев и шарлатанов, но если теряешь того, кто был смыслом, жить становится незачем. Можно сколь угодно взывать к разуму, чувству самосохранения, достоинства и так далее. Можно не понимать, не принимать и говорить, что это блажь. Но если совершаются подвиги во имя любви – почему бы во имя нее не совершать и глупости? И пускай это полный идиотизм, и жизнь одна, и «любовей еще на твой век хватит» – есть люди, которые не могут жить без второй половины. Мир становится не мил – и это не просто слова.
Мара была из таких. Даже именем своим поступилась…
Что там написано дальше?
«…Одиночество – оно вокруг. Я ощущаю его физически – при всех людях, даже в толпе, даже в офисе, на концерте, спектакле или на вокзале, я чувствую себя отрезанной от мира. В нем только Ты – я вижу Тебя везде. Я вижу Тебя в окне, и мне хочется распахнуть его, окликнуть… я вижу Тебя на нашей постели с ноутом, вижу сидящим за столом на кухне. И в то же время Тебя нет. Нет. И лучше бы никогда не было, уверяет разум. Забудь, забудь словно страшный сон. Сон… если бы Ты был со мной во сне, я бы предпочла не просыпаться.
Был – Ты был!
…Ты знаешь, что такое одиночество?
Знаешь ли Ты, что это такое, когда тебя раздирает изнутри, и все, что было важно до сих пор, вдруг превращается в пыль. Развевается по ветру – прахом.
Я беру в руки вещи – и не чувствую, что именно у меня в руках.
Я вижу людей вокруг. Хочу дотронуться до них, и мои руки проходят сквозь.
Я должна жить… и я настолько слаба, что не могу остановить все это. Должна делать обычные вещи, совершать сотню ненужных придуманных людьми ритуалов. Краситься, одеваться, ходить на работу, смотреть в глаза людям, которые для меня не более, чем призраки. Возвращаться туда, где все помнит Тебя. Но Тебя нет – больше нет.
И не могу оставаться с этим один на один – выхожу на улицу и бесцельно брожу, лишь бы не находиться в четырех стенах. Они убивают меня, стены.
Но это в светлое время суток.
В темноте просто страшно. Она сгущается вокруг и давит. В стенах прячется ограниченное число призраков. Тьма на улице бесконечна… и я не знаю, кто в ней…»
– «И тогда Мара согласилась пойти к доктору».Что? Я уже говорила это.
Кто это сказал? Я? Кому?
Страшно. Мара не могла понять, когда она говорит, когда думает, а когда говорит кто-то другой. Ее голосом. Озвучивает ее же мысли.
«…Tressomnium – это Ты. Ты же знаешь, что это Ты.
Мне хорошо здесь, с Тобой. О, да, это прекрасное лекарство. Нет ничего. Только Ты. Ты больше не приносишь боли. Я лгу, что Тебя больше нет. Лгу, что забыла Тебя. Лгу для всех… и даже для себя. Ты все время со мной, но сейчас мне с Тобой хорошо… Ты… здесь. И – спать…»
Только куда же запропастился этот проклятый Tressomnium?!
Она встала, покачиваясь, на ватных ногах вышла из комнаты. Снова стала методично обшаривать все. Оказалась на кухне. Открывала и закрывала ящики, заглянула в холодильник. В микроволновку – скорее, на автомате, чем ожидая увидеть там коробочку с лекарством.
Посидела минуту, и снова, по второму или третьему кругу стала маниакально открывать и закрывать кухонные шкафчики.
Нету. Нету нигде.
Она вышла в прихожую, проверила карманы в висящих на вешалке куртках. Проверила, не завалилась ли коробочка за тумбочку с обувью. Подумала – открыла, вытащила туфли, сапоги и снова загрузила обратно – сваленные как попало, они не помещались, и она не смогла закрыть. Почему-то это ужасно расстроило, и Мара, опустившись на пол, разрыдалась.
Она ревела долго и взахлеб, пока силы не закончились. Уставшая и опустошенная после короткой, но сильной истерики, встала, и…