– Здесь надо тихо.
Она прижала к губам палец и дальше пошла на цыпочках. Непонятно почему подчиняясь ей, Никита тоже стал двигаться крадучись. Они преодолели длинную кишку коридора, миновав несколько закрытых дверей, и, наконец, вошли в единственное освещённое помещение: кухню. Большая, квадратная, с некрашеным деревянным столом, парой шкафов и – Никита вытаращил глаза – настоящей печью у стены.
Хмара, внезапно смутившись, выпустила его руку и подошла к печке. Достала из подпечья пару поленьев, открыла заслонку и сунула их внутрь. Никита смотрел на её узкую спину и чувствовал, что, несмотря на царящее в кухне тепло, его пробирает озноб, не имеющий никакого отношения к температуре.
Девушка выпрямилась и повернулась. От жара печки она раскраснелась и выглядела оживлённее. Никита сглотнул и от неловкости ляпнул совсем не то, что хотел:
– Почему ты без очков?
Она делано-небрежно бросила:
– Линзы.
– Цветные?
– Почему? – удивилась она. – Прозрачные.
– А… где твоя обувь?
– Обувь? – Хмара опустила взгляд на свои ноги, будто только теперь заметила, что они босые. – Обувь, да… я сняла.
Она бросила взгляд куда-то за стол. Никита посмотрел туда же. Под окном валялась пара поношенных кроссовок. Рядом на стареньком венском стуле висел голубой свитер, а на сиденье притулились толстые вязаные носки. Ей что, было так жарко? Никита сморщил лоб и твёрдо сказал себе, что это не его дело. Он здесь не для того, чтобы гадать. Ему не важно, почему эта странная, удивительным образом преобразившаяся девчонка решила раздеться в собственном доме. Может, она хотела принять ванну? Никита сообразил, что мысли забрели не туда, а воображение уже рисует картины довольно разнузданные. Он помотал головой. Перед глазами возникла спальня родителей. Сцепив зубы, Никита удержался и не застонал, лишь протяжно выдохнул.
– Хма.., – решительно начал он и осёкся.
Нет, не мог он называть её Хмарой!
– Марина!
Она вскинула на него изумлённо-радостные глаза.
– Да, Никита, конечно! Сейчас.
Она подхватилась, стремительно обула кроссовки и надела свитер – как будто нырнула. Её движения, несмотря на порывистость, были удивительно изящны. Никита следил за ней распахнутыми глазами, в голове шумело.
– Скажи ей.
Никита почувствовал, как задрожали руки, притянул к себе ближайший стул и рухнул на него.
– Ну же!
– Я… не могу, – прошептал Никита, обессилено мотая головой.
В мозгу раздалось разъярённое шипение. Желудок скрутило – как будто раскалённая колючая проволока взрезала его изнутри.
– Что не можешь, Никита? – удивлённо спросила Марина.
– Я…
Налетевший порыв ветра ударил в окно – словно камнем. Даже за закрытыми ставнями было слышно, как лупит по железной крыше внезапно хлынувший ливень. В трубе загудело, облачко сажи вырвалось из-под вьюшки. Марина вздрогнула и бессознательным жестом протянула руки к Никите. Синяя жилка на тонкой белой шее билась загнанной птицей. Он, задыхаясь, вскочил со стула.
– А-а-у-а! – оглушительный, страшный вой дьявольским соло ворвался в демоническую симфонию бури.
Сердце заколотилось, словно решило внести свою лепту, исполнив партию тамтама. Никита оглянулся. Вой нёсся из-за закрытой двери в середине коридора.
– Что… кто там? – прохрипел он.
Побледневшая Марина зажимала рот кулаком.
– А-а-и-а! – вновь грянул вой.
Никита похолодел: он узнал голос. Именно он хозяйничал в голове этой ночью! Да что здесь происходит?!
– А-и-на! – пронзительно взвыло за дверью.
Снаружи раздался грохот, сквозь щели в ставнях ослепительно блеснул свет молнии. Лучи будто прорезали пространство кухни и торжествующе заплясали в тёмном коридоре. Марина всхлипнула.
В Никите что-то перевернулось. Он вдруг понял, что её испуг значит для него больше, чем его собственная боль, едкой кислотой обжигающая внутренности. С ошеломляющей ясностью он осознал, что хочет – должен! – защитить её.
Принятое решение как будто заставило боль отступить. Словно со стороны, Никита увидел, как испуг на его лице сменяется мрачной решимостью, как расправляются плечи и сжимаются кулаки. Неизвестно откуда взявшимся покровительственным, властным жестом он отодвинул с дороги Марину и шагнул к дьявольской двери.
– Нет, Никита, стой! – взвизгнула Марина и бросилась к нему.
Он подхватил её и прижал к себе. Надеясь, что она не заметит бьющей тело дрожи, Никита веско сказал: