– Вы правы, Нетти! Мы не забудем никогда, что она сделала для нас, – продолжал Колосс взволнованным голосом.
– Я прошу вас, – сказала мадам Симонс глухо, – не вмешивать меня в ваши истории и оставить меня в покое!
У доброй женщины показались слезы на глазах.
Нетти встала, взяла ее голову обеими маленькими руками и поцеловала. Толстая хозяйка вырвалась, шумно высморкалась и воскликнула:
– Я же вам сказала, оставьте меня в покое… Я люблю общество, вот и все!
– Возвращаюсь к Нетти, – сказал Колосс. – Через год она умела рисовать… но ей был знаком только процесс рисования. Тогда я взялся за нее серьезнее, отнял все модели… ей пришлось рисовать по памяти… Она должна была копировать формы, которые возникали в ее воображении. Затем я ей дал в руку кисть… Сегодня пять лет с того дня, как она начала проводить первую линию, и вот через несколько часов достопочтенная Национальная галерея Нью-Йорка откроет двери гудящей толпе… и эта толпа в изумлении остановится перед прекрасным произведением нашей Нетти! Нашей Нетти, которую я сделал живописцем, я, Колосс, посредственный рисовальщик и неумелый пачкун… я, уверяющий, что можно дойти до всего, не следуя никакому другому правилу, кроме того, которое формулируется двумя словами: «Терпение! Старание!»
– Точно так же было и со мной, когда я ощупью искал своего призвания: вы сделали из меня доктора, которым, я надеюсь, вы будете иметь право гордиться, – сказал Эванс, пожимая руку старика.
– Э, боже мой! – воскликнул Колосс. – Да к чему же служили бы живые силы природы и разума, если бы хорошее направление не развивало их во всей полноте?
В эту минуту прозвенел звонок у двери.
– Опять почтальон! – сказала мадам Симонс. – Сегодня какое-то почтовое утро…
Она вернулась с конвертом в руках.
– Письмо мисс Нетти Дэвис. М-да, – прибавила она, грозя пальцем молодой девушке, – у вас слишком большая корреспонденция, моя красавица…
Нетти взяла конверт.
На нем была печать и подпись: «Арнольд Меси и Ко. Нью-Йорк, Нассау-стрит, 5».
Она вдруг страшно побледнела и, сделав над собой усилие, отдала письмо Колоссу, который поспешно распечатал его.
– Вот, слушайте!
И он прочел громким голосом:
– «Мистер Арнольд Меси, посетивший вчера, до публичного открытия, выставку Национальной галереи, просит мисс Н. Дэвис пожаловать в два часа в зал конкурса, чтобы переговорить с ним о покупке ее замечательной картины».
Нетти вздрогнула.
– О! – воскликнула она, закрыв лицо руками.
Эванс в молчании смотрел на нее. Какие же это тайные страдания постоянно омрачали это чистое существо?
Колосс мягко взял руку Нетти.
– Терпение! – сказал он ей. – Терпение и старание!
Глава 6
Купите! Купите большую новость!
При въезде в Нью-Йорк с северной стороны мы оказываемся в непроходимой чаще узких и грязных улиц. Это остатки старого города. Они тянутся вдоль берега реки и представляют собой лабиринт, куда не проникает ни свет, ни воздух.
Одна из таких улиц зовется Старый Каток.
И действительно, нужно проявить чудеса ловкости, чтобы не поскользнуться на ее грязной покатости и не упасть в зловонные ручьи, протекающие по ее краям.
Здесь, на углу улицы Фронт, в нескольких шагах от берега, стоит высокое здание, когда-то служившее, вероятно, складом различных товаров. Это нечто вроде рынка, покрытого крышей, с которой дождь и ветер сорвали черепицу, обнажив сгнившие балки. Истлевшие и плохо прикрепленные одна к другой доски его стен кажутся старой заплесневевшей бумагой.
Кучи грязи у полусгнившего фундамента дома чередуются с лужами грязной и вонючей воды. Сорвавшаяся с одной петли дверь ведет вовнутрь…
Через окна, вырезанные высоко в стенах, едва пробиваются лучи солнца.
В этой затхлой полутьме едва можно разглядеть формы каких-то существ, похожих на людей. Чьи-то маленькие тела лежат, тесно переплетенные между собой. Головы, ноги – все смешалось, покрытое грязными лохмотьями, на фоне которых резко выделяются лица, руки и голые ноги.
Где-то бьет семь часов.
Тогда в разных концах помещения поднимается несколько фигур. Это взрослые люди, которые тоже спали здесь, в этом вертепе грязи и нищеты. Один из них прикладывает пальцы к губам и издает пронзительный и долгий свист, который повторяют его помощники.
И как в театральных представлениях жезл колдуна вдруг оживляет неподвижные камни, так и тут вся эта масса внезапно начинает потягиваться, копошиться, толкаться…