Антония тихо плакала.
– Итак, – продолжал Бартон, – я говорил уже вам, что хочу сделать последнюю попытку… Я пригласил сюда господина Лонгсворда, он придет через несколько минут… и я хотел предупредить вас об этом обстоятельстве заранее, для того, собственно, чтобы вы удостоили меня своим содействием. Может быть, ваши слова будут красноречивее моих…
Антония встала, бледная как смерть.
– Он! Он придет сюда? Нет, нет, я не хочу этого!
Бартон сжал руку ей до того сильно, что она чуть не закричала.
– Сядьте, сударыня, и не забывайте, что здесь, кроме меня, никто не имеет права говорить: «Я хочу!» И потому я хочу – слышите ли – хочу, чтоб вы просили мистера Лонгсворда повиноваться мне… Я хочу, чтоб вы нашли в вашей любви…
Он насмешливо улыбался, произнося это слово, столь непривычное для его губ.
– …В любви вашей силу убедить своего любовника принять мое предложение…
– Нет, нет! – шептала Антония.
В это время послышался звонок. Антония вздрогнула. Бартон прислушивался… шаги приближались… Затем лакей постучал в дверь и доложил:
– Мистер Эдвард Лонгсворд!
– Когда вы переговорите между собой, – сказал Бартон, – то будьте столь добры известить меня… Я к вашим услугам в соседней комнате…
Антония, упав на диван, дрожала от ужаса.
– До свидания! – добавил Бартон.
И он вышел, закрыв за собой дверь.
Эдвард вошел.
Он наклонился к белым исхудалым рукам любимой женщины и, целуя ее пальцы, горько плакал. Его губы могли произнести только одно слово:
– Антония! Антония!
Но это слово, двадцать раз повторенное, выражало все оттенки страдания. Потом он заговорил:
– Прости, прости меня! Зачем я погубил тебя? Зачем нарушил спокойствие твоей жизни? Бедная, любимая моя, ты должна ненавидеть меня, потому что это я погубил тебя! Прокляни, прогони меня…
Она же, пробуждаясь от этого голоса любви, счастливо улыбалась.
– Я люблю тебя! – тихо, но твердо произнесла она.
Они снова замолчали.
Вдруг Антония вздрогнула и приложила руку к сердцу.
Лонгсворд выпрямился. Он тоже вспомнил… Завеса, скрывшая на несколько мгновений ужас их положения, упала. Если бы их было только двое, они приняли бы любые муки за этот миг счастья… Но маленькое существо, требовавшее своих прав на жизнь, – разве можно было его забыть? Разве оно не было осуждено?
Лицо Эдварда покрылось смертельной бледностью. Идя сюда, он принял решение…
– Послушай, – сказал он Антонии, – у нас мало времени…
Антония кивнула.
– Ответь мне… Считаешь ли ты своего мужа способным исполнить то, чем он угрожал?
– Да, – твердо сказала Антония.
– Ты полагаешь, что он может убить тебя?.. Убить нашего ребенка?..
– Да, – повторила Антония.
– В таком случае, – сказал Лонгсворд, – ни жизнь, ни совесть больше не принадлежат мне. Все в мире имеет свою цену. Цена твоей жизни и жизни ребенка неизмеримо выше, чем…
Антония зажала ему рот ладонью.
– Нет, нет, нет!.. Подумай, разве ребенок наш мог бы жить… если бы его жизнь была куплена такой варварской ценой? Да я боялась бы, что каждый мой поцелуй отравлен… Может ли он войти в жизнь с такой тяжелой ношей?.. Подумай, там… ведь тоже много матерей, много детей!..
Она упала к ногам Лонгсворда и, схватив его за руки, шептала:
– Как я хотела бы с гордостью называть твое имя нашему ребенку, как бы я хотела… Но произносить имя бесчеловечного убийцы… Нет, Эдвард, нет…
– Спасибо, моя родная, – проговорил Лонгсворд, – спасибо тебе за то, что ты есть, за то, что ты такая… Ты спасла меня. Теперь я найду способ спасти всех нас. Ты вдохнула в меня силу, которой мне так не хватало! Я буду достойным тебя!
Они слились в последнем поцелуе, в последнем объятии…
Лонгсворд выбежал из комнаты.
– Я осуждена, – шептала Антония, – но я спасла всех нас…
Глава 7
Старые друзья
В редакции газеты «Девятихвостая кошка» сидят два благообразных джентльмена.
Очень трудно, почти невозможно было бы узнать в них Трипа и Мопа из «Старого флага»!
Моп – ныне Франциск Диксон, из Коннектикута, – выглядит как преуспевающий торговец, румяный, полный, лоснящийся.
А полковник Гаррисон уже никак не напоминает зеленовато-серого Трипа. Он прекрасно одет, у него здоровый матовый цвет лица.
– Ну-ка прочти еще раз, – говорит Трип.