Лешка и Саша переглянулись.
— Собираться? Куда? — упавшим голосом спросила Саша.
— Как — куда? Домой! У нас уговор какой был? Еще одно безобразие — и гуляй, Вася! — Достоевский ткнул пальцем в телеэкран. — Вот оно, безобразие! Налицо! А значит…
— Ничего себе — безобразие! — в силу болезненного состояния слабо воспротивился Лешка. — Мы клад нашли!
— И расскажем журналистам… — подхватила Саша.
— …что последнее предупреждение у вас уже было, — закончил Олег Иваныч. — У нас в таких случаях раньше как говорили? За геройство — наградить, а за нарушение приказа — расстрелять! Так вот, за клад вам, ясный перец, воздадут, а вот за нарушение…
— Но… — хором начали было ребята.
— И никаких «но»! — прогремел Достоевский. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! С первой же машиной — в город!
«Первая машина» должна была отправиться в город только утром. А уже начиная со второй половины дня в лагере творилось такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Последствия телефонного звонка Олега Иваныча можно было увидеть повсюду: на лагерной автостоянке стояло десятка полтора незнакомых автомобилей, забор по всему его периметру охраняло хорошо вооруженное оцепление.
— «Выход из лагеря и вход в него — только по специальным пропускам, — сообщал громкоговоритель. — Вплоть до особого распоряжения…»
Из домиков выглядывали любопытные, подробности ночного происшествия передавались из уст в уста…
Люди в камуфляже и с автоматами дежурили у въезда в лагерь и на берегу, у подножия Огонь-горы — в том месте, где был найден клад и где теперь разбили свой палаточный лагерь археологи, прибывшие даже раньше военных. С больших надувных лодок под их руководством в воду то и дело погружались аквалангисты и водолазы в тяжелом снаряжении. На поверхность воды они возвращались с упакованной в специальные контейнеры добычей.
Достоевский и академической наружности седеющий человечек в очках встретились на берегу.
— Вениамин Красновский, — представился ученый. — Возглавляю археологическую экспедицию…
— Олег Сайкин, — осторожно пожал его хрупкую руку Достоевский. — Возглавляю вот эту головную боль под названием «Полоса препятствий»…
— Извините за вторжение, — приложил руку к груди археолог, — и главное — за охрану и все такое… Эта мера, к сожалению, исключительно вынужденная. Дело в том, что при осмотре пещеры Светик-камень мы не обнаружили ее главного раритета — золотой птицы Сирин…
— Женщину-птицу? — удивился Олег Иванович. — Это которая в шкатулке?
— Совершенно верно! На пленке, снятой вашим воспитанником, зафиксирована и шкатулка, и помещенная в нее статуэтка. А в натуре, извините, в пещере не оказалось ни орла, ни шкатулки…
Послали за телеоператором. Он явился вместе с Сашей в сопровождении подполковника ФСБ Сушкова, неприметной внешности человека в штатском, но с властными манерами. При каждом удобном и неудобном случае он вставлял в разговор междометие «ага». В зависимости от употребления оно могло выражать все что угодно — от крайнего изумления до полнейшего разочарования.
— Не брал я никакого орла! — Глаза Лешки выражали самое искреннее недоумение. — Я открыл крышку, снял и обратно закрыл… Честное слово!
— Ну, не могла же она взять и испариться, — мягко произнес подполковник. — Ага?
— Ага, — согласился мальчик.
— Может, там с тобой был еще кто-то? — поинтересовался Сушков. — Ты никого не заметил?
— Откуда? Чтобы туда попасть, нужен акваланг. А главное — нужно знать про вход в пещеру…
— Ага, — с удовлетворением кивнул Сушков. — А ты никому про него не говорил?
— Никому, — подтвердил Лешка. — Вот только Сашке…
— А ты, Саша?
— И я никому, — сказала девочка.
— Ага-а, — протянул Сушков. — А ночью на берегу ты никого не видела?
— Никого…
— Спасибо, — сказал фээсбэшник. — Можете идти… Антонов!
Открылась дверь, вошел Антонов — добродушный рослый малый в камуфляже.
— Посиди пока с ребятами, — со значением попросил Сушков. — Чтобы они не скучали… Ага?
— Есть посидеть. Пошли…
Ребята переглянулись и поплелись за Антоновым. «Посиди с ребятами»! И ежу понятно, что их сажают под домашний арест. Но, с другой стороны, может быть, это отсрочит их отправку в город?
— Похоже, дети не врут, — глядя им вслед, задумчиво произнес Сушков.
— Ясный перец, не врут, — подтвердил Достоевский. — А вы что, их подозреваете?