— А есть такая? — вытаращил глаза Тормоз, у которого даже дыхание перехватило.
— Здрасьте! Подумай сам: высшая есть, а начальной нету? Просто никто об этом не знает…
Клон оглянулся и внятно, с нажимом произнес:
— И запомни — на меня ни в коем случае не ссылаться! Понял, пятый гобой?!
Этот в высшей степени занимательный разговор прервал инструктор Булат. Он заглянул на хоздвор и, увидев Тормоза, закричал:
— Эй, друг дорогой, я тебя уже полчаса ищу! Давай к директорскому домику, живо!
— Зачем это?
— На беседу с ФСБ! — объявил Булат. — Они всех по одному вызывают!
— Ну вот, — улыбнулся Клон. — Проверим, голова у тебя на плечах или кочан тухлый…
Беседа, на которую был приглашен малолетний внештатный «сотрудник секретных органов», имела сугубо конфиденциальный и даже детективный характер. Помня о напутствии, Тормоз был необычайно собран и сохранял важность и непроницаемость лица, чувствуя себя Джеймсом Бондом и Штирлицем одновременно. Сидя нога на ногу, он свысока отвечал на вопросы Сушкова — так генерал разговаривает с не посвященным во все обстоятельства дела сержантом: информация, выложенная им изумленному подполковнику, полагал «пятый гобой», позволяла ему вести себя именно так.
— Ага… Значит, говоришь, ценность похитил ваш начальник лагеря? — пройдясь по комнате, задумчиво повторил Сушков. — И он же является подпольным торговцем наркотиками?
— Он эти наркотики и сам глотает, — подняв бровь, многозначительно улыбнулся Тормоз. — Под видом лекарства от кашля… Ха! Потом такой прикольный делается! Как тогда, на дискотеке…
— Ага… И на чем основаны твои подозрения?
— Достоевский в то утро…
— Достоевский? — поднял брови Сушков. — Это который? Федор Михайлович?
— Это его клику… в смысле — прозвище, — объяснил Тормоз. — Потому что он всех уже реально достал…
— Ага, — кивнул подполковник. — Стало быть, виноват Достоевский… Слава богу, что не Пушкин. Значит, в то утро он…
— …нырял вместе с остальными. Вылез последним. И сразу ушел в кусты… Главный вопрос: что он делал на дне? И в кустах? Кусты могу показать. Прям щас… — Тормоз сделал эффектную паузу. — Думаю, вы меня поняли… — Тут выражение лица «агента 007» достигло апофеоза загадочности. — Остальное вы узнаете… в свое время. Утечка инфы — не в наших интересах…
Тут он оглядел потолок: мол, везде уши, сотни вражеских ушей…
— Инфы?
— Ну, информации…
— Ага… Не в наших? — уточнил слегка озадаченный Сушков. — То есть — ни в чьих?
— Не в наших — то и значит, что не в наших, подполковник, — с упором на «не в наших» произнес Тормоз.
В глазах Сушкова что-то мелькнуло и тут же пропало. Похоже, подполковник затеял свою игру. Зазвонил лежащий на столе мобильный телефон.
— Минутку, — сказал Сушков, поднося трубку к уху. — Да, слушаю! Здравия желаю, товарищ генерал! Да!
Некоторое время он действительно слушал, произнося какие-то маловразумительные реплики вроде «ага» и «угу». Потом, прикрыв ладонью аппарат, заговорил сам — тихо и вкрадчиво:
— Да, товарищ генерал… Ждем специального устройства, которое поможет сразу определить местонахождение птичьей головы… Так точно, компьютерный прибор с лазерным наведением… Ну, конечно, с его помощью «прозвоним» лагерь, прочешем окрестности, просветим с вертолета… Да, завтра!
«Пятый гобой», из деликатности скосив глаза в угол, внимательно и цепко слушал.
— Разумеется, — продолжал подполковник. — Слушаюсь… Так точно! И вам всего хорошего!
Подполковник закончил разговор, отключил телефон — и вдруг словно спохватился, осекся, обнаружив мальчика — невольного свидетеля этого несомненно сугубо секретного разговора.
— Эх, мать честная… Совсем заработался, — растерянно пробормотал он. — Ты, это, брат… о том, что здесь слышал, — никому, ладно? А то, не дай бог, опять же утечка инфы, сам понимаешь… Ага?
— Не в наших интересах, — устало и мудро улыбнулся «агент 007», поднимаясь и направляясь к двери — как видно, по своим неотложным секретным делам. — Не в наших, — повторил он, взявшись за ручку двери, и, обернувшись, добавил: — Коллега…
Глава одиннадцатая,
в которой выясняется, кто похитил сокровище пещеры Светик-камень…
После обеда, по случаю отмены всех занятий, «великолепная шестерка», по-прежнему в сокращенном составе, загорала на лужайке по соседству с загоном для лошадей, когда из-за близлежащего домика туда на всех парах примчался взволнованный Асисяй.