— Если бы несчастный граф Джузеппе прожил тремя часами долее и явился сюда, то он ужаснулся бы при виде этой картины разрушения и подумал бы, что грезит. Отделывая замок, он хотел придать ему вид Монморанси. Вы бы умерли там с тоски, моя милая… Но я все предвидел, все сжег, все разрушил, чтобы обратить замок в развалины и тем подействовать на воображение такой женщины, как вы. Это такое внимание, которое, я надеюсь, вы оцените. Здесь нет другого жилого места, кроме ваших комнат.
В эту минуту карета остановилась у ворот Пульцинеллы.
VII
Замок Пульцинелла состоял из четырех корпусов, окруженных обширным двором с четырьмя башнями по углам, выстроенными в стиле феодальных времен. Три из них были разрушены, и лунный свет скользил по их обгорелым стенам, лишенным крыш. Огонь пощадил лишь ту часть дома, которая выходила на море. Двор был завален обломками, и карета не могла въехать в него.
— Будьте любезны опереться на мою руку, сударыня, — сказал Гонтран, открывая дверцу кареты, — и позвольте мне проводить вас в приемный зал.
Сердце Леоны сжалось; ей показалось, что эти развалины будут ее могилой, но все же ее гордость не позволила ей просить о пощаде: она скорее умерла бы, чем оперлась бы на руку Гонтрана.
— Укажите мне дорогу, я последую за вами, — сказала она. Гонтран взял фонарь из рук почтальона и повел Леону через груду обломков. Развалины были безмолвны, и если бы не мелькавшие то тут, то там огоньки, то их можно было бы принять за необитаемое жилище. Пройдя двор, Гонтран остановился перед дверью, ведущей в жилое помещение.
Он постучал; дверь открылась, скрипнув со зловещим шумом, и за нею открылся коридор, чуть освещенный красным светом.
Леона услыхала вдали веселые пьяные голоса.
— Пойдемте, — сказал Гонтран, — я хочу познакомить вас с моими друзьями.
Леона, как и все глубоко порочные натуры, была храбра и отважна, хотя временами на нее нападал страх. В данный момент она дрожала и боялась Гонтрана.
Он провел ее до порога большой залы, откуда доносились хохот и голоса. Странное и величественное зрелище представилось глазам Леоны.
Зала, в которую они вошли, имела суровый и законченный вид; старые красные обои покрывали стены; в углах в железные скобы были вставлены смоляные факелы, озарявшие своим тусклым светом залу.
Здесь, сидя и лежа на полу, находились семь или восемь человек, одетые как крестьяне в Калабрии. На большом столе стояли пустые стаканы и бутылки. Все пели песни в честь вина и смеялись. При виде Гонтрана и Леоны они тотчас смолкли и почтительно встали.
— Капитан! — пробормотали они.
— Молчать! Болтуны, — сердито крикнул Гонтран, — вместо того, чтобы пить, вы лучше бы помнили то, что нам предстоит в эту ночь. Ночь приближается. Убирайтесь вон!
Разбойники повиновались.
Гонтран повернулся к Леоне. Она была страшно бледна.
— Ну-с, дорогая моя, — спросил он, — как вам нравится это зрелище?
— Восхитительно, — с язвительной улыбкой сказала флорентинка.
— Прекрасно! Но вы ничего пока не видали; впрочем, еще будет время… Когда вы немного осмотритесь, я возьму вас с собой в экспедицию. Теперь же позвольте проводить вас в ваше помещение.
Гонтран приподнял пурпурную занавеску и нажал кнопку в стене. Дверь отворилась, и луч света упал на пораженную Леону; запах духов пахнул ей прямо в лицо.
— Войдите, войдите, — пригласил Гонтран и ввел Леону в комнату.
Это была прелестная маленькая спальня, утопавшая в тумане голубого шелка, прекрасно меблированная. Несколько ламп под голубыми колпаками придавали комнате таинственный вид. Леона вскрикнула от удивления. Две прелестные этажерки были полны ценных безделушек — современная роскошь, введенная в моду женщинами. Третья полка была уставлена книгами для легкого чтения — модными романами и стихотворениями.
Посредине комнаты на круглом столе лежали альбом, ящик с акварельными красками и душистый голубой сургуч. На стенах висели картины самых лучших мастеров новой школы.
— Как видите, сударыня, — сыронизировал Гонтран, — ваша темница прелестна. Вы можете развлечься и вспомнить Париж.
— Я, значит, пленница? — спросила она с презрением.
— Да.
— Надолго?
— Навсегда, — спокойно ответил он.
Леона вздрогнула и опустила голову: она была осуждена. Гонтран крикнул: