Она заметила в вечернем тумане на море лодку, направлявшуюся к берегу, и хотя это зрелище не было ново для нее, но какое-то странное волнение охватило ее, и, невольно подчинившись необъяснимому чувству симпатии, она пристально следила за маленьким суденышком, которое бешеная волна каждую минуту могла разбить об утесы скал.
Наконец оно причалило к берегу… Марта вздохнула свободно. Ночной туман скрыл весь берег, где воцарилась такая тьма, что бедная женщина не могла разглядеть, сколько человек находятся в лодке. Она увидела только спустившегося к ней Мартина; шум морских волн мешал ей слышать то, что происходило на берегу.
Скоро до ушей ее долетел шум шагов, и она, всмотревшись пристально, увидела человеческий силуэт на нижней ступеньке лестницы, ведущей к террасе. Марта вздрогнула; сердце ее забилось от какого-то предчувствия. Не привезла ли эта лодка какого-либо известия ей? Стражник Мартин стоял перед нею с кепи в руках. Бравому солдату его доброе сердце подсказало, что он несет молодой женщине одно из тех неожиданных известий, которые иногда заставляют умереть от счастья, и потому в продолжение пяти минут, во время которых он поднимался со скалы на террасу, он придумывал способ подготовить ее к этой неожиданности.
— Это вы, Мартин? — спросила его Марта дрожащим голосом.
— Да, баронесса.
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— И да и нет, сударыня.
— Что это значит?
Таможенный стражник сел рядом с баронессой и с почтительной фамильярностью осмелился взять в свою огромную руку ручку Марты.
— Вы так добры, что весь свет должен любить вас. Марта ошиблась, услышав эти слова: она подумала, что Мартин хочет просить оказать ему какую-нибудь важную услугу, и вздохнула свободно.
— У меня есть отец и сестра, — сказала баронесса, не беря своей руки из рук стражника.
— Неужели только эти два существа и любят вас? — спросил он.
— Мой муж… — пробормотала она.
— А еще? Марта вздрогнула.
— Больше никто, — вздохнув, ответила она.
— Сударыня, — прошептал Мартин, все сильнее волнуясь, — я не более как бедняк, но вы были добры к моим детям, как наша святая покровительница Дева Мария, и я убью, как собаку, того, кто не окажет вам должного почтения, но зато я буду нем, как могила, если вам нужен преданный друг.
Марта пожала руку Мартина.
— Друг мой, — сказала она, — у вас благородное сердце, и если бы я нуждалась в поверенном, то, конечно, выбрала бы вас. Но, — прибавила она разбитым голосом, — у меня нет более тайн…
— Сударыня, — умолял стражник, — именем Неба молю вас, скажите мне правду! Любили ли вы когда-нибудь?
При этих словах Марта задрожала, подобно сухим листьям, гонимым осенним ветром.
— Ах, молчите, молчите! — прошептала она взволнованным голосом. — Молчите!
— Радость не убивает, сударыня.
У Марты закружилась голова.
— Радость… — сказала она, задрожав. — Для меня нет более радости.
— Может быть.
Госпожа де Рювиньи, вероятно, забыла, что имеет в качестве поверенного бедного стражника, или же слепо и безгранично верила ему; как бы то ни было, но только она прошептала:
— Он умер.
— Умер, говорите вы? — перебил ее Мартин, вдруг отчасти угадавший правду.
— В Африке… на войне, — сказала Марта чуть слышно.
— Сударыня, — пробормотал Мартин, — я был солдатом и, как видите, жив, не правда ли?
— Да, — сказала она с грустью, — ну, так что же?
— Ну, и меня приняли за мертвого на поле битвы и известили семью о моей смерти. Сестры и братья носили траур по мне, а сельский священник отслужил мессу за упокой моей души.
— О, Боже! — прошептала Марта. — Неужели вы хотите убить меня?
— Надейтесь, — сказал Мартин, — надейтесь, сударыня…
И затем он поспешно прибавил:
— Лодка, только что приехавшая сюда…
Марта задрожала и чуть не лишилась чувств. Кровь остановилась у нее в жилах, холодный пот выступил на лбу.
— В этой лодке, — продолжал Мартин, — приехали двое…
У Марты закружилась голова.
— Мужайтесь, сударыня, мужайтесь! — бормотал надсмотрщик, — не дрожите так… один из них офицер.
Баронесса чуть не вскрикнула.
— Он дал мне вот это письмо, — докончил солдат, поддерживая ослабевшую Марту, — читайте, сударыня…
Блуждающий взор баронессы упал на подпись на письме, и она снова вскрикнула, но на этот раз от радости… это был его почерк… он не умер.
Дрожащей рукою она распечатала письмо и поспешно прочитала:
«Марта, моя любовь, моя жизнь! Бог не захотел разлучить нас… оставленный умирающим под вражеским огнем, я ожил… плененный арабами, я бежал… Ваша любовь была моим талисманом…
Марта, нежно любимая мною, мне нужно видеть вас, это необходимо, не откажите мне!..