— Да, если только для этого я не должен покинуть свой пост.
— О, конечно, нет!
— В таком случае, господин офицер, я к вашим услугам. Незнакомец отвел Мартина на несколько шагов и шепотом спросил его:
— Кому принадлежит этот замок, возвышающийся на вершине утеса?
— Генералу, барону де Рювиньи.
— Он дома?
— Нет, генерал в Париже.
— А… баронесса? — спросил офицер с дрожью в голосе.
— Баронесса в Рювиньи.
— Вы знаете ее?
— Знаю ли я ее? — пробормотал стражник. — Ах, бедная, дорогая госпожа, она благодетельствует моим детям.
— Ну, — продолжал офицер, — так окажи услугу мне и ей.
— Ей? О, приказывайте скорее, господин офицер.
— Передайте ей письмо.
— Когда?
— Сегодня вечером.
— Сейчас?
— Да, и отдайте ей его без свидетелей.
— Будет исполнено, господин офицер. Незнакомец хотел вместе с письмом сунуть и кошелек в руку надсмотрщика, но тот гордо отказался.
— Нет, нет, — сказал он, — не надо. Я и так слишком обязан госпоже…
— Идите же скорее, я подожду вас здесь, — сказал незнакомец упавшим голосом.
Мартин быстро поднялся по тропинке, в конце которой находилась лестница, ведшая к площадке.
Наступила холодная нормандская ночь. Замок де Рювиньи почти исчезал в ночном тумане; слуги барона собрались вокруг очага громадной кухни, где за стаканом сидра рассказывали страшные истории прошлых времен. Марта по обыкновению сидела на террасе, склонив голову на руки, и слушала плеск волн, который, как нельзя более, подходил к ее грустному настроению.
Она заметила в вечернем тумане на море лодку, направлявшуюся к берегу, и хотя это зрелище не было ново для нее, но какое-то странное волнение охватило ее, и,. невольно подчинившись необъяснимому чувству симпатии, она пристально следила за маленьким суденышком, которое бешеная волна каждую минуту могла разбить об утесы скал.
Наконец оно причалило к берегу… Марта вздохнула свободно. Ночной туман скрыл весь берег, где воцарилась такая тьма, что бедная женщина не могла разглядеть, сколько человек находятся в лодке. Она увидела только спустившегося к ней Мартина; шум морских волн мешал ей слышать то, что происходило на берегу.
Скоро до ушей ее долетел шум шагов, и она, всмотревшись пристально, увидела человеческий силуэт на нижней ступеньке лестницы, ведущей к террасе. Марта вздрогнула; сердце ее забилось от какого-то предчувствия. Не привезла ли эта лодка какого-либо известия ей? Стражник Мартин стоял перед нею с кепи в руках. Бравому солдату его доброе сердце подсказало, что он несет молодой женщине одно из тех неожиданных известий, которые иногда заставляют умереть от счастья, и потому в продолжение пяти минут, во время которых он поднимался со скалы на террасу, он придумывал способ подготовить ее к этой неожиданности.
— Это вы, Мартин? — спросила его Марта дрожащим голосом.
— Да, баронесса.
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— И да и нет, сударыня.
— Что это значит?
Таможенный стражник сел рядом с баронессой и с почтительной фамильярностью осмелился взять в свою огромную руку ручку Марты.
— Вы так добры, что весь свет должен любить вас. Марта ошиблась, услышав эти слова: она подумала, что Мартин хочет просить оказать ему какую-нибудь важную услугу, и вздохнула свободно.
— У меня есть отец и сестра, — сказала баронесса, не беря своей руки из рук стражника.
— Неужели только эти два существа и любят вас? — спросил он.
— Мой муж… — пробормотала она.
— А еще? Марта вздрогнула.
— Больше никто, — вздохнув, ответила она.
— Сударыня, — прошептал Мартин, все сильнее волнуясь, — я не более как бедняк, но вы были добры к моим детям, как наша святая покровительница Дева Мария, и я убью, как собаку, того, кто не окажет вам должного почтения, но зато я буду нем, как могила, если вам нужен преданный друг.
Марта пожала руку Мартина.
— Друг мой, — сказала она, — у вас благородное сердце, и если бы я нуждалась в поверенном, то, конечно, выбрала бы вас. Но, — прибавила она разбитым голосом, — у меня нет более тайн…
— Сударыня, — умолял стражник, — именем Неба молю вас, скажите мне правду! Любили ли вы когда-нибудь?
При этих словах Марта задрожала, подобно сухим листьям, гонимым осенним ветром.
— Ах, молчите, молчите! — прошептала она взволнованным голосом. — Молчите!
— Радость не убивает, сударыня.
У Марты закружилась голова.
— Радость… — сказала она, задрожав. — Для меня нет более радости.
— Может быть.
Госпожа де Рювиньи, вероятно, забыла, что имеет в качестве поверенного бедного стражника, или же слепо и безгранично верила ему; как бы то ни было, но только она прошептала:
— Он умер.
— Умер, говорите вы? — перебил ее Мартин, вдруг отчасти угадавший правду.
— В Африке… на войне, — сказала Марта чуть слышно.
— Сударыня, — пробормотал Мартин, — я был солдатом и, как видите, жив, не правда ли?
— Да, — сказала она с грустью, — ну, так что же?
— Ну, и меня приняли за мертвого на поле битвы и известили семью о моей смерти. Сестры и братья носили траур по мне, а сельский священник отслужил мессу за упокой моей души.
— О, Боже! — прошептала Марта. — Неужели вы хотите убить меня?
— Надейтесь, — сказал Мартин, — надейтесь, сударыня…
И затем он поспешно прибавил:
— Лодка, только что приехавшая сюда…
Марта задрожала и чуть не лишилась чувств. Кровь остановилась у нее в жилах, холодный пот выступил на лбу.
— В этой лодке, — продолжал Мартин, — приехали двое…
У Марты закружилась голова.
— Мужайтесь, сударыня, мужайтесь! — бормотал надсмотрщик, — не дрожите так… один из них офицер.
Баронесса чуть не вскрикнула.
— Он дал мне вот это письмо, — докончил солдат, поддерживая ослабевшую Марту, — читайте, сударыня…
Блуждающий взор баронессы упал на подпись на письме, и она снова вскрикнула, но на этот раз от радости… это был его почерк… он не умер.
Дрожащей рукою она распечатала письмо и поспешно прочитала:
«Марта, моя любовь, моя жизнь! Бог не захотел разлучить нас… оставленный умирающим под вражеским огнем, я ожил… плененный арабами, я бежал… Ваша любовь была моим талисманом…
Марта, нежно любимая мною, мне нужно видеть вас, это необходимо, не откажите мне!..
Ваш на всю жизнь Гектор».
XI
В сердце и уме баронессы происходило что-то странное, необъяснимое.
Радость не убила ее, а уничтожила для нее все недавнее прошлое. Настоящая минута была как бы продолжением того часа, когда она в последний раз видела Гектора Лемблена перед его отъездом в Африку. Все промежуточное время как бы исчезло. И брак, и барон, и новое имя, которое она носит теперь, все это она забыла при мысли о. нем. И эта женщина, недавно слабая и которую одно слово могло убить, стояла теперь молодая и сильная, и в глазах ее светилась радость.
— Где он, где он?
— Пойдемте! — сказал Мартин, снова взяв ее за руку. — Он внизу, у подножия утеса… Он ждет вас…
Влюбленные слились в объятии. Рыбаки стражник, отошедшие на почтительное расстояние, слышали, как они произносили бессвязные слова, слышали их вздохи и рыдания…
Вдруг наступила ужасная действительность.
— Замужем! — вскричал офицер, и страшная злость прозвучала в его голосе.
Марта опустила голову и вскрикнула.
— Замужем, замужем! — повторял он с горечью. Марта вспомнила, что она уже не мадемуазель де Шастенэ, а баронесса де Рювиньи.
— Ах, — проговорила она, — простите меня, Гектор, простите меня… Но я думала, что лишилась вас навеки.
И Марта с пламенной надеждой подняла глаза к небу.
Гектор Лемблен встал молча и спокойно, как человек, твердо решившийся на что-то.
Ночь была темная. Океан бурлил у подножия скал. Дикое величие местности, отдаленные раскаты грома, свирепый рев волн — все, казалось, хотело окружить мрачной и дикой поэзией последнее свидание двух некогда обрученных.